— Когда ты дашь мне его почистить? — сказала мама, вошедшая в кабинет с Вадиком.
— Не надо, Вера! — воспротивился Петр Александрович. — Пускай он останется таким, каким явился из шахтенки. Почетная зелень!.. Горжусь я родом Дружиных, прямо говорю — горжусь! Сейчас в черной металлургии работает семь дружинских семей и на медной руде десять. Наш род дал много участников Великой Отечественной войны, много командиров производства, стахановцев. Две трети Дружиных — коммунисты и комсомольцы. Расцвел старинный горняцкий род, который до 1917 года знал только нищету и темноту. Вот о чем напоминает этот светец… Забирай малахит, Паня!.. Ты хочешь увезти его на велосипеде? Глыба тяжелая…
— Ничего, я сильный.
— А не лучше ли, друзья, заночевать у нас? Утром я отправлю вас домой на рудничной машине.
— Пань, останемся! — умоляюще шепнул Вадик.
Этого еще не хватало: явиться домой на машине, чтобы железногорские ребята подумали, что Пестов не осилил обратной дороги!
— Надо сегодня ехать, а то дома беспокоиться будут, — решительно заявил он и вполголоса предложил Вадику: — Останься, если хочешь…
— Я тоже поеду… — буркнул Вадик и отправился сажать ежика в мягкое отдельное купе, то-есть себе за пазуху.
Петр Александрович помог Пане вывести велосипеды на улицу и привязал к багажнику малахитовую глыбу, завернутую в мешок, а мама Дружиных заставила Паню взять и дорогу четыре краснощеких яблока.
Но где же Вадик?
Паня заглянул в кухню.
Из-под стола высовывалось четыре пары ног.
— Вадик, по седлам!
Одна из восьми ног нетерпеливо дрыгнула. Паня схватил ее и вытащил своего недисциплинированного спутника на середину кухни.
— Что тебе нужно, я же еду! Вечно ты мешаешь! — раскричался Вадик. — Ежик спрятался за плитой, пыхтит и не выходит. Достань-ка его!
— Ну и пускай всегда живет за плитой, — сразу нашел выход Паня. — Ребята. Вадик дарит вам ежика на память. До свиданья, ребята!
— Ура! До свиданья! — раздался дружный крик под столом, и три пары ног забили радостную дробь.
— Ребята, слушайте, ребята! — крикнул Вадик, отбиваясь от Пани. — Кормите его… главным образом растительной пищей… Не мешай, Панька!.. Морковкой, капустой, яблоками и репой… Мышей он сам будет ловить, потому что еж — полезное суще…ство! — уже за порогом кончил он инструктаж и, увлекаемый безжалостным руководителем экспедиции, очутился на улице.
Едут победители!
Со взгорья Паня в последний раз благодарно посмотрел на шахтные копры и корпуса обогатительной фабрики. А теперь вперед!.. Снова мягко стелется под колесами дорога и в лицо дышит ветерок, пахнущий травой и немножко бензином. Малахит утроил Панины силы, и он жмет, жмет на педали, приближая с каждым оборотом колеса час своего торжества.
— Да-а, тебе приятно чужими ежиками распоряжаться… Подумаешь, какой щедрый — моего ежика всем на память дарить… — заныл Вадик.
— Не приставай! В другой раз никуда с тобой не поеду.
— Ух, очень ты мне нужен!
Назвав товарища тираном, Вадик уехал далеко вперед. Тем лучше, потому что Пане надоело его брюзжанье. Но по тону Вадика чувствовалось, что дело не только в ежике. Так и есть!.. Вадик остановился на границе большого поля и пристально вглядывался в сосновую рощу, черневшую впереди.
— Тяжело порожняком ехать? — поравнявшись с ним, насмешливо спросил Паня.
— Посмотрим, далеко ли ты уедешь, — многозначительно произнес Вадик, присоединился к Пане и стал его уговаривать: — Знаешь что? Давай попросимся в попутную машину, доедем до лесопарка, а там опять на своих колесах покатим. Ну, Пань, почему ты не хочешь? Очень глупо! Если бы твой батька уже купил «победу», ты привез бы малахит на «победе». Ну и считай, что он уже кути, понимаешь?
— Понимаю, только не желаю. Пока батька машину не купил, я на велосипеде еду да посвистываю.
— У тебя совсем нет логики!
— Зато у тебя такое есть, что противно сказать…
К вечеру перестали шуметь золотые волны хлебов, задумчиво склонились колосья, затихли птицы, но этой тишине не верилось.