— Должна выйти! — с силой проговорил отец. — Что ж ты думаешь, наш партком, не подумав, мое предложение насчет молодежи и шефства принял? Не беспокойся, мы это дело сто раз вдоль и поперек обдумали и обратного хода ему не дадим. Наседают на меня некоторые: сними да сними Степана с машины… Чтобы я Степку моего, фронтового героя, под такую обиду подвел? Не бывать такому! Всё!
Отец прошелся еще по столовой, вновь вернулся к «ребячьей» комнате:
— Скорее бы эти чортовы известняки в землю ушли! Тогда развернемся.
— А уйдут, папа?
— Если разведке верить, так похоже на то… Ну, спи однако! — И отец плотно закрыл дверь.
— Папенька, родимый! — горячо проговорила обрадованная Наталья. — Если бы все так и было!..
Паню тоже обрадовали слова отца, а утром снова ожили сомнения, владевшие им последние дни. Он достал из почтового ящика свежий номер рудничной газеты-многотиражки и прочитал статью о том, как подвигается строительство железной дороги. А вот о траншее газета снова не сказала ни слова.
Собравшись в школу, Паня прихватил обеденные судки.
В последнее время мать была очень загружена в детском саду — там открылись дополнительные группы для детей тех женщин, которые пошли работать на строительство, — все хозяйство в доме Пестовых вела Наталья, но иногда получалось так, что она не успевала стряпать, и приходилось брать готовые обеды в ресторане «Отдых».
Сам шеф-повар Александр Гаврилович, высокий человек с огненно-красным лицом и белыми бровями, принял у Пани судки и осведомился:
— Спрашивал у папаши, что ему желательно?
— Нет, я и так знаю. Мы с батей тестяное любим, а борщ чтобы густой, с помидорами и сметаны побольше. А еще я люблю…
— Ты, фрикаделька, у меня на отдельном учете не состоишь, носом не вышел. Об отце говори! — с высоты своего величия осадил его шеф-повар.
Когда Паня был уже в дверях, Александр Гаврилович задержал его:
— Что там у Григория Васильевича на траншее?
— Вы у бати спросите, а фрикадельке а школу нужно, — отплатил ему Паня; все же он в двух словах рассказал уважаемому шеф-повару, что на известняках проходка траншеи задерживается.
Но неприятнее всего была встреча с Варей Трофимовой и второклассником Борькой. Варя провожала своего сына в школу, прикрыв его полой прозрачного зеленого плаща, и Борька крикнул из-под полы:
— А мой папка вчера сто двадцать пять дал, а твой батька тоже…
— Сто тридцать, а не «тоже»! — сердито ответил Паня. — Ты бы сам попробовал на известняках работать.
— Ой, Панечка, и когда вы, глупые, перестанете спорить? — пожаловалась Варя и многозначительно добавила: — Да, может, скоро ты, Панечка, первый перестанешь гордиться, к тому как будто идет, миленький…
— Ага, ага! — крикнул Борька и показал Пане язык сквозь прозрачный материнский плащ.
Что будет?
В свой класс Паня пришел невеселый.
Первое, что он услышал, был голосок Васи Маркова. Вася говорил, сидя за своей партой в небрежной позе человека, чувствующего, что слушатели дорожат каждым его словом, а слушателей было порядочно: Вадик, братья Самохины, Егорша и еще несколько ребят из других звеньев. За своей партой, спиной к рассказчику, сидел Федя Полукрюков над раскрытым учебником.
— Что там? — на ухо спросил у Вадика Паня.
— Плохо! — затряс головой Вадик. — Слушай сам…
Стрельнув в сторону Пани черными глазками-угольками, Вася продолжал, явно повторяя слова своего отца, плановика рудоуправления:
— Главное то, что машина на траншее выбилась из графика, каждый день траншея выдает меньше кубометров, чем нужно. Получился уже большой долг. — Вася назвал весьма внушительную цифру недоданных кубометров, и Вадик воскликнул «ух!» — Папа говорит, что этот долг «Четырнадцатый» уже не успеет покрыть.
— Почему не успеет покрыть? — вмешался Паня. — Кончатся известняки, выйдет «Четырнадцатый» на легкий грунт — и сразу свое нагонит.
— Не очень-то прыгай, Пестов! — ответил Вася. — Долг уже слишком большой, и еще вырастет, потому что до конца известняков далеко. Значит, траншея опоздает на десять дней или больше, а это позор. Домну Мирную кончат строить к празднику, а где ты возьмешь для нее руды, где?.. Папка говорит, что надо срочно бригаду «Четырнадцатого» укрепить.
Конечно, Федя не пропустил ни одного слова из этой беседы. Паня видел, что он беспокойно зашевелился и снова замер.
— Как это бригаду укрепить? — напрямик спросил Паня. — Говори, Марков, если начал!