Ответом мне стала лукавая усмешка и хитрый прищур темных глаз.
— Кто же не знает сквайра Велька, чемпиона турнира. Сначала до нас дошли новости о победе, а потом смотрим — победителя под белы рученьки ведут. К тому же, хоть представлены мы не были, — он изобразил что-то вроде пародии на поклон, — но встречались.
Я нахмурил лоб, пытаясь вспомнить, где мог видеть этого ловкого пройдоху. А в том, что это именно ловкий пройдоха, можно не сомневаться — видно по глазам и общей наглости.
— Не помню такого, — признал я, перестав мучить память.
— Оно и неудивительно, — хмыкнул мой загадочный собеседник. — Когда мы виделись в первый и единственный раз, ты был привязан к стулу. И пребывал без сознания… Расслабься сквайр, — добавил он, заметив как потяжелел мой взгляд. — Что было, то прошло. Кто старое помянет тому глаз вон.
— У этой пословицы есть продолжение, — напомнил я.
— Тоже верно.
Повисло недолгое молчание.
— Я думал, что всех людей Патриарха перебили или осудили, — отметил я.
Делать особо нечего, почему бы не развлечь себя беседой? На обычного головореза мой собеседник как-то не походит, можно узнать что-то интересное о той старой истории с похищением.
— Многих, — согласился он, — но далеко не всех. Организация почтенного Патриарха была довольно обширной… хм… организацией. Охранители отсекли голову, но иные части это пережили. Живут себе. Некоторые даже здравствуют, цветут и пахнут, — он хлопнул себя по груди, явственно указывая, кто эти некоторые. Несколько странное заявление, учитывая место, где мы находимся. Хотя, насчет «пахнут» он недалек от истины, если вспомнить про ощутимый запашок сточных вод.
— Рад за них. Но вы знаете, кто перед вами, а я совершенно не знаю кто передо мной. Согласитесь, это как-то неправильно?
— Неправильно, — кивнул арестант, как-то совершенно по-птичьи склонив голову на бок. — А прозываюсь я, — на его губах появилась странная, нечитаемая улыбка то ли грусти, то ли гордости, — Шкипер.
Я выгнул бровь, ожидая продолжения, но его не последовала. Именем, данным родителями, Шкипер называться не захотел.
Попытался отыскать в своей памяти что-то связанное с данным прозвищем — пусто. Я не знал этого человека, ни в настоящем, ни в прошлом-будущем. Оно и неудивительно, больно разный у нас круг общения. Интересно, Шкипер просто прозвище или за этим что-то стоит?
— И чем занимаетесь, почтенный Шкипер? — поинтересовался я, принимая правила игры. Не хочет человек нормальным именем называться, и не надо.
— Разным и всяким, — усмехнулся мой собеседник. — Поэтому и вынужден гостить в этом милом заведении, — он обвел камеру руками и уверенно добавил: — Какое-то время.
Уточнять, свобода дальше будет или каторга, я не стал. Да и не мое это дело.
Дальнейшая беседа как-то сама собой затухла. Не найдя ничего лучше, я устроился на койке и попытался медитировать. Как это ни странно, но это у меня неплохо получилось. Давно мне не доводилось так просто проваливаться в медитацию. Вечно в голове мысли дурные о спасении империи бродят, мешают. А тут словно отпустило.
Мастера-наставники всякие сады камней создают в академии, техники изобретают различные, методики дыхания. А оказывается, что достаточно человека запереть в темнице, и такое на него просветление находит от скуки и безделья, что никаким садам камней не снилось.
Вечером принесли ужин — макароны. По крайней мере, так эта клейкая, слипнувшаяся масса называлась. Но перед этим тюремщик, ворча про себя проклятья, убрал осколки разбитой миски из коридора. Причем не просто убрал, но и собрал их вместе, словно какой-то пазл. Явно опасался, что кто-то из заключенных прибережет острый осколок, чтобы сделать тюремщикам что-нибудь плохое.
Про меня все словно забыли, давая пищу самым черным мыслям. Можно сколько угодно убеждать себя, что все это происки третьего принца или охранителей, чтобы я стал более покладистым и сговорчивым. Но что если это не так и столкнувшись с непростым выбором, все те, кого я называю друзьями, пошли по простому пути?
Неприятные мысли, но пессимист — это знающий суку-жизнь оптимист.
— Побольше дровишек положи нам со сквайром, братец, — скорее приказал, чем попросил мой сосед, когда ближе к ночи тюремщики начал топить печи. Непростое дело, одних только дров понадобилось две или три тачки.
Я ожидал, что тюремщик пошлет моего соседа в очень далекое путешествие, тем более наши камеры были последними и он порядком умаялся, но тот лишь молча кивнул, докинув в печку несколько дополнительных поленьев. Странная покладистость. А не работает ли мой сосед на охранителей? Слышал про такие фокусы, когда к обвиняемым шпиона подсаживают, который провоцирует их на откровенный разговор, а потом сливают полученную информацию следователям.