«Но ведь судна еще нет, я не назначен, а я уже с ума схожу оттого, что руки связаны... Мне надо адмиралу Лазареву писать об изменениях проекта транспорта, а я не могу же написать, что, мол, только еще хлопочу о назначении... А не успеешь оглянуться, зима пройдет. Граф Гейден[35] выехал в Ревель и скоро вернется, без него, видно, в инспекторском департаменте никто ничего не посмеет назначить». В свое время граф Гейден отрекомендовал Невельского после кадетского корпуса в гвардейский экипаж.
По представлению Крузенштерна. Гейден сказал — и так было. Так будет и теперь? Но когда? Больше того, Гейден сказал, что будут назначены лучшие офицеры. Друг Петр Казакевич[36], барон Гейсмар[37], Грот[38], Гревенс[39]... «Боже мой! Придется моим морским аристократам и баронам целоваться с гиляками! Первейшее условие поставлю, как пойдем на опись».
«Надо еще раз встретиться с Кашеваровым[40]. Он алеут сам по рождению. Сколько людей, знающих у нас те моря! И никакого движения! Сидят в Петербурге, скрипят перьями, пишут воспоминания...
Кашеваров, тот при встрече так и сказал, что Петербурга не любит и поедет на Восточный океан[41], чтобы приносить там пользу. Ну, скажут у нас в обществе, мол, это потому, что он алеут, хотя и автор известной книги, и молодой еще человек. Вдруг стал расспрашивать про ученье Фурье. Заявил, что ученье о коммунизме, если его осуществить, может сохранить и поставить на высоту ныне пренебрегаемые народы. Между прочим, Кашеваров заметил с важностью, что целоваться с гиляками не обязательно. Это лишь внешний вид уважения, и нечего дикарские привычки оправдывать. Сам не замечает, как в Петербурге впитал в себя все замашки бюрократов, хотя и мечтает о коммунистических фалангах на Аляске... У Кашеварова развивается что-то вроде мании величия. Грубо спросил, почему я так хлопочу, когда еще нет моего назначения! Мог бы спокойно отдыхать... А сведения его бесценны! Многое он знает, и как разговорится про свой Север, можно его часами слушать. В свое время рождались легенды о людях с двумя головами. Вот я чувствую, что надо мне две головы, чтобы все запомнить.
Кашеваров — алеут, а знаменитый ученый-синолог архимандрит Иакинф Бичурин[42] — чуваш, а оба набрались величья от нашего брата чиновника...»
«Козмин говорит, что у англичан есть новый шагомер системы Пеги, и советует взять в Портсмуте компасы нового устройства с балансами и прозрачной картушкой».
В дверь постучали. Вошла жена брата.
— Чай пить, Геннадий Иванович!
Надя покачала головой. Холод в комнате, Геннадий Иванович раздетый, распахнутый, на столе — как после сражения. Слугу своего опять послал куда-то, гоняет его целый день с письмами и поручениями.
Геннадий Иванович, взлохмаченный, пошел пить чай, быстро, словно боится опоздать, как всегда.
— Мне надо еще в Колпино! — сказал он брату, входя в столовую. — И что за грузы будут... Списка еще нет... Я слыхал, что Михаил Петрович Лазарев придет нынче летом из Севастополя.
— Напиши, напиши его превосходительству... не жди, — сказал Никанор.
Глава третья
КНЯЗЬ МЕНШИКОВ
Не торговал мой дед блинами...[43]
А. Пушкин.
— Чем ты расстроен, mon cher? — спросила княгиня, вернувшись поздно вечером домой. — Что за неприятные разговоры были у тебя?
— Из-за пустяков! — сидя в кресле и принимая от слуги стакан, отвечал Меншиков.
Разговор происходил в доме Меншиковых, в полуосвещенной гостиной. Князь выпил лекарство и с помощью слуги поднялся на усталых, больных ногах.
— Язык твой — враг твой, — с укоризной сказала старая княгиня и, пожелавши мужу спокойной ночи, удалилась, позевывая.
Князь со всеми и всегда был язвителен и властен, но в отношениях с особами царствующего дома — мнителен. Ему показалось сегодня на балу, что великий князь Константин, генерал-адмирал русского флота, молодой еще человек, был с ним сух и холоден.
...Образование Константина закончено. В скором времени великий князь женится; он влюблен в невесту и, кажется, только о ней и думает, но через год после женитьбы, а может быть, и раньше, начнет входить в дела флота.
С Константином князь поладил бы, но за его спиной стоит Литке, его учитель и наставник, а Меншиков его терпеть не может. Литке — друг Врангеля... Князь уже решил: убрать Литке куда-нибудь подальше, в Архангельск, что ли.
...Бал был громадный. Присутствовали все морские офицеры Петербурга и Кронштадта.
Князю опять пришлось услышать разные толки о назначении одного молодого офицера командиром кругосветного транспортного судна. Офицер этот был вахтенным начальником на «Авроре», где обучался морскому делу Константин.
Не из-за этого ли офицера недоволен великий князь?
Литке рекомендовал его, и Константин ходатайствовал. Но как знать, годен ли будет он для командования кругосветным транспортом? Константин совсем еще юноша, ему все кажется возможным. Рекомендациям Литке князь не очень верил.
«А отвечать за транспорт мне! Были люди и постарше и поопытней. Желающих немало, и у всех найдутся рекомендации. Мало ли что офицер окончил корпус из первых, отлично учился в офицерских классах. Да где он плавал? С великим князем?» — Меншиков относился иронически к этим путешествиям. Одно — с великим князем плавать, а другое — командовать самому, да еще транспортом.
«Невельской служил на линейном корабле. Вахтенным лейтенантом. Правда, командовал он вахтой особой. В этой вахте был записан простым матросом по приказанию отца великий князь Константин Николаевич. Государь прочил младшего сына в генерал-адмиралы. Константин должен стать главой морского флота в государстве. И уже становился. Для воспитания его в свое время по рекомендации учителей морского корпуса, а более всего самого директора корпуса Крузенштерна назначен был Литке, придан ему лучший и смелейший из морских офицеров, образцово закончивший морской корпус, Геннадий Невельской. Сын небогатой вдовы — помещицы из-под Костромы... Еще Петр Великий велел набирать моряков в Костромской губернии, где Иван Сусанин спасал род Романовых. Бог с ним, с этим Невельским...»
Константин вырос, входит в силу, хотя еще зелен. Ходатайствует за офицера, у которого бегал по мачтам.
И хотя Меншиков не мог пренебречь ходатайством будущего главы русского флота, но и к назначению душа не лежала. Следовало все взвесить и, быть может, как-то отвлечь Константина, которому, верно, это скоро и не очень надо будет. Ведь все забывается.
Предстоящее назначение вызвало разговоры, и некоторые были недовольны.
Когда же сегодня великий князь, генерал-адмирал, выказал Меншикову холодность, старый князь спохватился: не дал ли маху?
Было у князя и еще одно соображение, почему он так долго тянул с назначением Невельского. Князь слыхал об этом офицере не раз и прежде и не хотел бы отпускать его. Он был нужен здесь.
«Он смышлен, — думал Меншиков, — красноречив, хоть и заика. У меня не так много хороших офицеров. Так у нас повелось: как русский выдался — на транспорт его да на край света или на Черное море! А тот рвется за чинами в кругосветное. Русские тянут лямку, а немцы все у меня в Адмиралтействе, да еще поговаривают между собой, что славяне без Рюрика никуда не годны. Все родственники и протеже Врангеля и Гейдена!»
Могли, конечно, быть и другие причины для недовольства великого князя. В голове Меншикова, как всегда в таких случаях, поднялся целый вихрь догадок и предположений. Могли быть интриги, оговоры. Но все же ни одна из причин не была серьезной, и Меншиков не знал, на что подумать.
«Не Чернышев[44] ли опять напакостил? Черт меня за язык дернул!»
Графиня Чернышева, жена военного министра, недавно рассказывала в обществе о военных подвигах своего мужа: он, будучи молодым офицером, дважды будто бы разбил в двенадцатом году Наполеона, чуть не взял его в плен и отбил у французов большой город. Но название города графиня позабыла.
35
Гейден Логгин Логгинович (1806 — 1901) — генерал-адъютант, адмирал. Сын известного адмирала Л. П. Гейдена командовавшего эскадрой в битве при Наварине. Участник Наваринской битвы, в 1842 г. назначен в свиту Николая I; в дальнейшем занимал высшие штабные должности.
36
Казакевич Петр Васильевич (1814 — 1887) — мореплаватель, впоследствии адмирал. Друг, единомышленник и товарищ Невельского по открытиям. Проводил гидрографические исследования в бассейне Амура. Знал прекрасно английский язык. Во время Крымской войны был отправлен в США под фамилией купца Степанова для закупки товаров и судов для Приамурья. В 1856 г. назначен первым губернатором Приамурского края. Руководил работами по установлению границы с Китаем в 1862 г. Открыл в Николаевске-на-Амуре морскую школу. Учитель и воспитатель С. О. Макарова, впоследствии известного флотоводца.
37
Гейсмар Алексей Федорович (1825—?) — служил во флоте с 1841 г., уволен со службы в 1858 г. в чине капитан-лейтенанта.
38
Грот — фон Гроте Эдуард Васильевич (1824 — 1858) — окончил физико-математический факультет Петербургского университета. Служил во флоте с 1845 по 1856 г., уволен в чине капитан-лейтенанта. Участник обороны Кронштадта в 1854 — 1855 гг.
39
Гревенс Александр Карлович (1817 — ?) — служил во флоте с 1835 по 1862 г., уволен в чине капитана первого ранга.
40
Кашеваров Александр Филиппович (1808 — 1866) — исследователь Русской Америки, по матери алеут. Учился в Балтийском штурманском училище как воспитанник Российско-американской компании, на кораблях которой служил потом штурманом. С 1845 по 1850 г. служил в Гидрографическом департаменте морского министерства, участвовал в составлении «Атласа Восточного океана с Охотским и Беринговым морями» (СПб., 1850). В 1850 — 1856 гг. был начальником Аянского порта, затем снова работал в Петербурге в Гидрографическом департаменте.
42
Бичурин Иакинф — Бичурин Никита Яковлевич (в монашестве Иоакинф) (1777 — 1853) — выдающийся русский востоковед, член-корреспондент Академии наук. Чуваш по национальности. Окончил духовную академию в Казани. В 1807 — 1821 гг. был главой русской духовной миссии в Пекине.
44
Чернышев Александр Иванович (1785 — 1857) — генерал-адъютант, военный министр. Участвовал в Отечественной войне 1812 г. и заграничных походах русской армии 1813 — 1815 гг. В феврале 1813 г. с отрядом занял Берлин. В 1826 г. — член Следственной комиссии по делу декабристов. С 1848 г. — председатель Государственного совета. Поборник палочной дисциплины в армии.