Слова: откровение, разум, пророчество, научение дают разуметь, что предлагали в речи своей пророчествующие, а подобно им и говорившие языками, когда истолкование сопровождало их речь; следовательно, все, чем назидалась Церковь. Потому точное их определение желательно. Святой Златоуст не касается сего. Феодорит пишет вообще: «Какую принесу вам пользу, если не преподам учения, открывая вам сокровенные тайны, путеводя к божественному и предлагая приличные для вас советы?» Феофилакт объясняет сии слова полно: «В откровении, то есть то, что обычно говорить получающим откровения от Бога, куда относится и то, если в присутствии всех открываемы бывают помышления каждого; в разуме, то есть то, что могут говорить имеющие ведение и излагающие слушающим тайны Божии; в пророчестве, то есть сказывая то, что было, есть и будет: пророчество всеобъемлющее откровения; в научении, то есть в виде учительного слова, когда идет беседа о добродетели, о догматах».
Стих 7. Обаче бездушная глас дающая, аще сопель, аще гусли, аще разнствия писканием не дадят, како разумно будет пискание или гудение?
«Что я говорю, — продолжает Апостол, — что это бесполезно у нас, и что полезно только ясное и понятное для слушателей? То же можно видеть и на бездушных музыкальных орудиях; если, например, будешь дуть в свирель или ударять в гусли без надлежащей стройности и согласия, но смешанно и беспорядочно, то не доставишь удовольствия никому из слушателей, ибо и от нечленораздельных орудий требуется некоторая ясность, и если будешь ударять в гусли или дуть в свирель без искусства, то не сделаешь ничего. Если же от бездушных вещей мы требуем такой ясности, стройности и раздельности, если бессмысленным звукам мы стараемся и усиливаемся придать великое значение, то тем более требуется удобовразумительность от одушевленных и разумных людей и духовных дарований» (святой Златоуст).
Стих 8. Ибо аще безвестен глас труба даст, кто уготовится на брань?
«От вещей не необходимых Апостол переходит к необходимейшим и полезнейшим и говорит, что можно видеть то же не только на гуслях, но и на трубе. Ибо и от нее бывают стройные звуки, означающие то войну, то что-нибудь другое, то призыв к нападению, то к отступлению; и кто не знает этого, тот подвергается крайней опасности. Дабы объяснить это и указать эту опасность, он и говорит: кто уготовится на брань? А кто не делает этого, тот погубляет все» (святой Златоуст).
Стих 9. Тако и вы аще не благоразумно слово дадите языком, како уразумеется глаголемое? Будете бо на воздух глаголюще.
Не благоразумно слово, — μη ευσημον,— слово, ясного значения не имеющее, непонятное. Если, говорит, вы будете говорить такими словами, кто вас поймет? Вы будете говорить на воздух. «Ибо когда присутствующие не понимают, слова напрасно разливаются в воздухе» (Феодорит). «То есть вы не скажете ничего, будете говорить ни для кого» (святой Златоуст). Как военная труба, если протрубит невнятно, звук ее пронесется в воздухе, а из воинов никто ни с места, так и ваши слова, на чужом языке сказанные и непонятные. Как будто этим намекается: хотите, чтоб труба слова вашего, на чужом языке произносимого, не на воздух издавала звуки? — Соединяйте его с истолкованием своим или чрез другого. Феодорит пишет: «Что для гуслей стройная мерность и для трубы военный знак, то для языков сказание». Ту же мысль наводит и святой Златоуст: «Чтобы дар языков полезен был и другим, для того нужно соединять с ним истолкование. Хорош и необходим этот дар, но тогда, когда кто-нибудь и объяснит сказанное. Не обнаружится искусство, если не будет вещества; не образуется и вещество, если ему не будет сообщена форма. Поставь же голос на место вещества, а ясность (понятность) на место формы, без которой не может быть никакой пользы от вещества». Это говорит он об истолковании слова, на чужом языке сказанного.
Стих 10. Толики убо, аще ключится, роди гласов суть в мире, и ни един их безгласен.
Роди гласов — языков и наречий. Безгласен — немертвый, небезмолвный. На всех их говорят и сообщают друг другу свои мысли: «Столько языков, столько наречий, скифов, фракиан, римлян, персов, мавров, индийцев, египтян и многих других народов!» (святой Златоуст). Говорят одноязычные с одноязычными, вы же чего ради между своими говорите незнать на каком наречий И себя для них вы делаете чужими, и их для себя.
Стих 11. Аще убо не увем силы гласа, буду глаголющему иноязычник; и глаголющий, мне иноязычник.
Не увем силы гласа, — не буду понимать языка того, кто ко мне обращает речь, то я для него чужестранец, — βαρβαρος, и он для меня такой же. Говоря непонятно, вы сделали то, что зашли будто в чужую сторону и вращаетесь среди инородных, и себя сделали для них такими же: не понимая речи вашей, и другие вас в праве считать инородцами. Вот какая выходит нелепость! (Мысль Фотия у Экумения). «Говоря это, я не порицаю языка, но показываю, что он бесполезен для меня, пока бывает неясен. Заметь, как он везде старается показать, что сам дар не заслуживает порицания, а переносит вину на получивших его» (святой Златоуст).
вв) Стихи 12, 12-19
Стих 12. Тако и вы, понеже ревнители есте духовом, (яже) к созиданию церкве просите (ищите), да избыточествуете.
Ревнители духовом, — то есть духовных даров. Вторую половину текста надо представить так: ищите, да избыточествуете тем, что служит к созиданию Церкви. Ревнуете, говорит, о духовных благодатных дарах? — Хорошо, ревнуйте; но ищите таких, какими бы Церковь назидалась. «Видишь ли всегдашнюю его цель, как он постоянно и во всем имеет в виду одно, нужду многих, пользу Церкви, поставляя это как бы каким правилом? И не сказал: ищите, дабы вам получить дарования, но: да избыточествуете» (святой Златоуст).
Стих 13. Темже глаголяй языком, да молится, да сказует.
Да молится, да сказует, пусть молится, чтоб получить дар и истолкования того, что он говорит на чужом языке. «Проси, — говорит Апостол, — Даровавшего тебе дарование языков приложить и дарование сказания, чтобы мог ты принести пользу Церкви» (Феодорит). «Апостол показывает, что от них зависит получить дарование: да молится, говорит, то есть пусть приложит то, что в его власти. Ибо если усердно будешь просить, то получишь. Итак, проси, чтобы тебе иметь не один только дар языков, но и дар истолкования, дабы тебе быть полезным для всех, а не заключать дара в одном себе» (святой Златоуст).
Стих 14. Аще бо молюся языком, дух мой молится, а ум мой без плода есть.
«Духом называет Апостол дарование, а умом изъяснение сказанного» (Феодорит). Ум плод имеет, когда, понимая что, передает то другим, и тем пользу им доставляет. Сия польза — плод ума. На языках чужих говоря, предлагали все, сказанное выше, и откровение, и разум, и пророчество, и научение, а нередко и молитву. Дух мой, — говорит Апостол, — в лице всякого говорящего языками дух мой, Духом Божиим возбужденный, молится на чужом языке, дар Божий при этом в действии, он свое дело исправляет, но ум мой при этом остается без плода, потому что не передает другим на понятном языке того, что сам приемлет от Духа Божия. Если б я это делал, приносил бы пользу другим, и тогда ум мой не был бы без плода. «Плодом для говорящего служит польза слушающих. Сие сказал Апостол и в послании к Римлянам: да некий плод имею и в вас, якоже и в прочих языцех (Рим. 1, 13). Посему, беседуя на другом языке и не предлагая присутствующим истолкования, не буду иметь никакого плода, потому что они не получат никакой пользы» (Феодорит). Говоря о молитве на языке, Апостол берет только пример, а разумеет вообще говорение на языках. «Если я говорю языком, а в то же время не истолковываю, то дух мой, — душа моя сама по себе, получает пользу, а ум мой — без плода есть, потому что другим не приносит пользы» (Феофилакт).