Выбрать главу

Ладони стали совсем мокрые, и она держала их растопыренными, почему-то не решаясь вытереть о шубу.

Уходи, скулил инстинкт, уходи. Если тебе очень надо, спустись вниз и вызови Осипа. Он придет, зажжет везде свет, затопает своими ножищами, и будет не так страшно.

Уходи.

— Любовь Ивановна?..

Коридор кончался большой двустворчатой дверью, за которой тьма стала пожиже, словно растеклась по углам из коридорной трубы.

Инна осторожно шагнула и зашарила правой рукой по стене в надежде найти выключатель. Невыносимо было шарить, чувствуя незащищенной спиной длину и темноту коридора, и она сделала шаг, так, чтобы сзади оказалась стена.

Ногти клацнули по пластмассе, что-то подалось, и свет ударил по глазам.

Нет никакой черной дыры — только квадратная огромная комната с голым полом, провалом окна и желтым столом на шатких деревянных ногах, как в публичной библиотеке. На столе лампа без абажура — нога, рожки и лампочка, — пыльные бутылки зеленого стекла и какие-то газеты. Штор на окне нет. Сервант зияет открытыми стеклами и стоит как-то странно, боком, будто грузчики внесли его, плюхнули кое-как, а он так и остался навсегда «на юру», «не по-людски».

Инна оглянулась в пустой коридор, в котором уже ничего не колыхалось таинственно, и осторожно двинулась вперед, к «библиотечному» столу. И тут она увидела.

Огромное зеленое кресло, отодвинутое от стола, не давало возможности увидеть это сразу.

На голом полу, за креслом, лежала губернаторская вдова Любовь Ивановна, которая должна была принести Инне что-то такое, что убедило бы ее в том, что муж «не стрелял в себя». Она лежала так, что было совершенно понятно — она умерла.

Иннин мозг знал — с первой же секунды, — что это не Любовь Ивановна, а лишь оставшаяся от нее оболочка, но вопреки этому знанию Инна подошла, присела, потянула за плечо, вглядываясь с жалобным ужасом, словно умоляя: только бы это не было правдой!

И еще, чуть поглубже: только бы не здесь и не со мной.

Я не хочу, чтобы все это было со мной!..

— Любовь Ивановна, зачем вы легли? — шепотом спросила Инна у трупа губернаторской вдовы и опять потянула за плечо, и труп тяжело, не по-живому, перевалился на спину.

Инна отпрыгнула назад, едва удержавшись на каблуках.

Сразу стало понятно — зачем. В виске у нее было аккуратное отверстие, словно та самая сконцентрированная черная дыра, внутри которой нет ничего, согласно учебнику астрономии. Вокруг виска все было синим и вроде сплющенным, и эта синева наползла уже и на лицо, в которое Инна все никак не могла посмотреть.

Спине стало холодно и мокро, закружилась голова, но Инна знала, что никаких дамских обмороков с ней не стрясется. Ей только нужно немного подышать.

Она дышала и часто глотала, потому что слюна не помещалась во рту, и в желудке, завязавшемся в узел, кажется, тоже не помещалась, а ушах все молотили давешние часы.

Значит, пока она сидела на кухне и думала о губернаторском сыне, кто-то здесь, в комнате, аккуратно, точно и почти бесшумно выстрелил в висок губернаторской вдове. Инна в кухне не слышала ничего, впрочем, и немудрено — стены и двери здесь «купеческие», толстенные, возведенные тогда, когда никто из архитектурных умников еще не мог подсчитать «гигиенический уровень шума». Она не слышала, как упало тело — или его тихо опустили на пол, за зеленое кресло? А потом ушли — даже входную дверь не потрудились закрыть.

Значит, пока они разговаривали, в этой комнате готовились к работе — прилаживали пистолет, выбирали позицию, прикидывали, как сейчас войдет убитая горем женщина, зажжет свет, повернется боком, и именно в этот момент ее будет удобнее всего застрелить. Прямо в висок, чтобы на части разнесло хрупкие кости и мозг, который эти кости пытаются защитить, но разве защитишься от пули в упор, в висок?!

Крови было не слишком много — небольшая черная лужица на желтом полу. Инна старалась на нее не смотреть.

Способность думать вернулась к ней мгновенно — только что были паника и тошнота, а со следующим ударом сердца она уже соображала, быстро и холодно.

Нужно уходить из этой квартиры. Немедленно. Сейчас же.

Нужно сделать так, чтобы никто не заподозрил, что она здесь была. Катя, губернаторская дочь, знает, но это просто — да, ее, Инну, приглашала Любовь Ивановна Мухина, но она, Инна, не поехала на встречу, решила, что Любовь Ивановна просто немного не в себе после смерти мужа.

Инна бросилась в кухню, вылила остывший кофе, а чашку затолкала в карман шубы.

полную версию книги