Сканер вернулся на прежнее место в кармане, но поиски продолжались. Пайк нашел девятимиллиметровый «смит-вессон» между подушками дивана, кальян с синей стеклянной колбой размером с полицейскую дубинку на полу, а также пакетик с двумя косяками. Оружие он разрядил, патроны сунул в карман, револьвер — за пояс. Не обнаружив больше ничего примечательного, он занял позицию за дверью.
Через двадцать пять минут, услышав скрип калитки, Пайк вынул револьвер Рахми.
Наконец в двери повернулся ключ, и Пайк тут же наступил на «жучок», лежавший на полу. Рахми Джонсон вошел, прижимая к себе белый бумажный пакет, закрыл дверь и заметил, что в доме он не один, лишь в тот момент, когда Пайк нанес ему удар рукояткой револьвера. Полицейские наверняка уже возобновили наблюдение и теперь гадали, почему пропал звук, но должны были прийти к заключению, что сквозняком «жучок» сдуло с места.
Рахми пошатнулся. Из пакета посыпались тако, источая запах жира и соуса чили. Пайк перехватил его руку, заломил за спину, ударил противника сзади под колени и уложил на пол, держа наготове револьвер.
Вероятно, Рахми принял его за копа:
— Чего тебе надо? Я ничего не сделал!
Пайк нанес еще один удар, шикнул и принялся обшаривать карманы Рахми. Нашел мобильник, несколько свернутых купюр, пачку «Парламента» и зажигалку «Бик». Бумажника не обнаружил. Он рывком поставил Рахми на ноги и подтолкнул к дивану:
— Сядь.
Рахми сел, пытаясь сообразить, кто такой Пайк и что ждет его самого. Пайк не стал притворяться полицейским.
Наличные, найденные у Рахми, он запихал в свой карман.
Рахми дернулся:
— Э, деньги мои!
— Уже нет. Джамаль должен мне бабло. Где Джамаль?
— Не знаю я, где Джамаль.
— У Джамаля мои деньги. И я получу их с него. Или с тебя.
— Да кто ты такой? Не знаю тебя. И про деньги ничего не знаю.
Рахми явно считал, что, раз Пайк не коп, значит, и бояться его незачем. Пайк решил доказать обратное.
Он бросил Рахми мобильник:
— Звони ему.
— Вали отсюда, ты! Джамаль в тюрьме.
Пайк моментально ударил «Смитом» точно в центр шестидесятидюймовой плазмы. Толстое стекло раскололось, разноцветные кубики заплясали и замерцали там, где только что было изображение. Рахми подскочил, его глаза дрожали, как недожаренная яичница.
Прицелившись в лоб Рахми, Пайк положил палец на курок.
— Звони.
— Позвоню, позвоню, если ты хочешь, но он не ответит. Я отправлял ему эсэмэски. А теперь у него ящик переполнен.
Трясущимися руками Рахми поколдовал над телефоном и протянул его Пайку:
— Вот, сам послушай. Убедись. Я сейчас ему звоню.
Он бросил телефон Пайку. Тот поймал его и услышал, как компьютерный голос сообщает, что ящик абонента переполнен.
Пайк вывел на экран журнал звонков: последний исходящий был адресован Джамалю. Он отключил телефон и сунул его в карман.
— Он сказал мне, что живет здесь. Думаешь, откуда у меня твой адрес?
Рахми явно растерялся.
— Слушай, это же было несколько недель назад! Не знаю я, где он теперь ошивается, и знать не хочу.
— Почему?
— А ты не понял? Здесь же кругом легавые. Что я тебе скажу, если я сам ничего не знаю?
Пайк понял, что Рахми говорит правду, но Джамаль был первым в цепочке людей, которых ему предстояло найти.
— А я думаю, все ты брешешь. Он оставил тебе мои деньги, а ты их спустил, — заявил Пайк и прицелился Рахми в левый глаз.
Рахми вздрогнул.
— Не говорил он ничего про деньги! Сколько он тебе должен?
— Тридцать две тысячи. И я получу их — не с него, так с тебя.
— Нет у меня тридцати двух тысяч.
— Ты ездил на них. Теперь я буду ездить.
Рахми заморгал, глядя на то, что осталось от телевизора с большим экраном, и обреченно поник.
— Джамаль подарил мне все это потому, что ему повезло. Мы одна семья, пес.
— С чего это вдруг ему повезло?
— Нашел хороших напарников.
— Кого? Может, я найду его через них.
— Джамаль не рассказывал о них и фамилий не называл.
Пайк снова вскинул оружие, взгляд Рахми дрогнул.
— Это правда, брат. Как они связались с тем сербом, им стал перепадать один жирный кусок за другим. Они срывают банк!
Пайк опустил оружие.
— С сербом, значит?
— Да, с тем парнем, который у них в наводчиках. Он говорит, кого брать, а бабло они потом делят. Джамаль хвалился, что еще никогда деньги не доставались ему так легко.