— Значит, Искатель лишен права на ошибку? — в замешательстве спросил Ричард. — А если я не уверен, тогда что?
Зедд поднял бровь.
— Лучше тебе быть уверенным, иначе угодишь в беду. Тебе не дано знать все свои помыслы, но от магии не сокрыто ничто. Она прочтет твои мысли и усилит их, и тогда никто не сможет поручиться за последствия. Ты убьешь друга или пощадишь врага.
Ричард призадумался. Отбивая пальцами дробь по рукояти меча, он устремил взгляд на запад. Заходящее солнце озаряло верхушки деревьев последними багровыми лучами. Змеевидное облако окрасилось в зловещие пурпурные тона. «Все это не имеет значения», — решил он. Он точно знает, кто друг, а кто враг.
— Должен сказать тебе еще кое-что очень важное, — нарушил молчание Волшебник. — Когда ты поражаешь врага Мечом Истины, за это приходится платить. Не правда ли, милая? — Он заглянул в глаза Кэлен. Та молча кивнула. — Чем могущественнее враг, тем выше цена. Мне очень жаль, Кэлен, что я жестоко обошелся с тобой, но только так можно было преподать Ричарду самый гласный урок. — Она слабо улыбнулась в знак согласия. Старик вновь устремил взор на Искателя. — Мы с тобой знаем, что иногда, когда не остается иного выбора, человеку приходится во имя добра идти на убийство. В этом случае его можно расценивать как праведный поступок. Не стоит повторять, что убийство всегда ужасно — ты и сам это знаешь. Лишив человека жизни, ты уже ничего не можешь изменить и до конца дней несешь тяжкое бремя на своей совести. Такова цена. Ощущение вины делает тебя более слабым, отнимает силы.
Ричард кивнул. Воспоминание о схватке на Тупой горе до сих пор угнетало его. И не только потому, что он испытал отчаяние приговоренного к смерти. Он убил человека!.. Ричард ни в чем не мог себя обвинить — иного выхода в тот момент просто не было, но перед его мысленным взором все еще стояло искаженное предсмертным ужасом лицо противника.
Взгляд Волшебника посуровел.
— Но когда ты убиваешь Мечом Истины, ты обращаешься к магии. Магия назначает цену, и ты обязан платить. Здесь, на Земле, не существует ни добра, ни зла в чистом виде. Даже у лучшего из людей могут возникнуть злые помыслы, честнейший человек способен совершить низкий поступок. Так и со злом: нет на свете злодея, лишенного толики добродетели. Не тот злодей, кто творит зло, радея о собственном благе. Такому человеку всегда сыщется оправдание. Моя кошка, когда голодна, охотится на мышей. Значит ли это, что она плоха? Я так не думаю, и кошка так не думает, но, держу пари, мыши придерживаются на этот счет несколько иного мнения. Каждый убийца считает свои действия необходимыми и оправданными. Можешь мне не верить, Ричард, но хотя бы просто выслушай. Даркен Рал делает только то, что считает правильным. Как и ты. И в этом смысле разницы между вами нет. Ты хочешь отомстить Ралу за смерть своего отца, он жаждет отомстить за смерть своего. В твоих глазах Даркен Рал — зло, но и ты в его глазах — тоже зло. Все дело в восприятии. Так бывает всегда: победитель не сомневается в своей правоте, а проигравший уверен, что с ним обошлись несправедливо. Магия Одена — не что иное, как сила, которую один использует, чтобы победить другого.
— Нет разницы?! Ты сошел с ума! Как ты мог даже на мгновение подумать, будто у нас есть что-то общее?! Рал стремится к власти, ради нее он готов стереть с лица Земли все живое! Мне же власть не нужна, я мечтаю об одном — чтобы меня наконец оставили в покое! Рал убил моего отца! Он мучил его перед смертью! Он хочет всех нас уничтожить! И ты говоришь, что мы похожи? По-твоему, выходит, Рал вовсе не опасен?!
— Если бы ты слушал меня внимательно, ты бы понял, что я имею в виду. Вы схожи в том, что ни один из вас не сомневается в собственной правоте. И именно поэтому Даркен Рал куда опаснее, чем ты можешь себе представить, тем более, что в остальном между вами нет ничего общего. Рал упивается предсмертными муками своих жертв. Он сознательно причиняет страдания.
Чувство собственной правоты только связывает тебя, удерживая от зла, тогда как его, наоборот, лишь подхлестывает. Он готов подвергнуть пытке любого, кто с ним не согласен, а несогласным готов считать всякого, кто не упал перед ним ниц. Его цель — лишить людей воли, превратить их в ничтожных рабов. В тот момент, когда он кривым ножом вспарывал живот твоему отцу, совесть его была чиста. Мерзости, которые он творит, приносят ему удовлетворение, поскольку извращенное понимание собственной правоты полностью развязывает ему руки. Вот почему он так отличен от тебя. Вот почему он так опасен. — Зедд перевел взгляд на Кэлен. — Ты видел, что ей удалось сделать при помощи Меча Истины? Обратил внимание, с какой удивительной легкостью она совершила то, чего не смог ты?
— Восприятие, — задумчиво ответил Ричард. — Да, она была уверена в своей правоте.
Зедд поднял перст.
— Вот именно! Восприятие! Да, оно стократно увеличивает угрозу! — Палец Волшебника уперся Ричарду в грудь. — Точно — так — же — как — Меч, — чеканя каждое слово, закончил Зедд.
Ричард поправил перевязь и с шумом выдохнул. Казалось, почва уходит у него из-под ног. Он слишком доверял Зедду, чтобы отмахнуться от сказанного лишь из-за того, что в это трудно вникнуть. Трудно еще и потому, что Ричард всю жизнь стремился к ясности и простоте.
— Ты хочешь сказать, что Рал опасен не только потому, что творит зло, но и потому, что считает себя правым?
Зедд пожал плечами.
— Давай рассмотрим такой пример. Кого бы ты больше испугался: двухсотфунтового громилу, который вознамерился отобрать у тебя буханку хлеба, сознавая при этом, что он неправ, или же стофунтовую женщину, уверенную, пусть ошибочно, что ты похитил ее ребенка?
Ричард скрестил руки на груди.
— Я побежал бы от женщины сломя голову. Она не стала бы выслушивать никаких объяснений и была бы способна на все.
Глаза Волшебника яростно засверкали.
— Так и Даркен Рал. Сознание собственной правоты делает его еще опаснее.
— Но правда на моей стороне! — возмутился Ричард.
Взгляд Зедда смягчился.
— Мыши тоже считают, что они правы, но это не мешает моей кошке на них охотиться. Ричард, друг мой, я всего лишь пытаюсь тебя кое-чему научить. Мне не хотелось бы, чтобы ты угодил в когти Даркена Рала.
Ричард опустил руки и тяжело вздохнул.
— Не нравится мне все это. Но я понял, что ты имел в виду. Ты частенько говорил, что ничто никогда не дается легко. Но я все равно сделаю то, что должен, поскольку не сомневаюсь в собственной правоте. Расскажи лучше, какую цену придется платить, если я поражу Мечом Истины врага?
Тощий палец Зедда снова уперся Искателю в грудь.
— Когда ты убьешь Мечом Истины того, кого сочтешь врагом, ты в ту же минуту предельно ясно осознаешь все сокрытое в тебе зло, все свои недостатки, все то, что мы так не любим замечать в себе и признавать. И одновременно ты поймешь, сколько добра было в убитом. Ты испытаешь страшную боль и чувство вины. — Зедд грустно покачал головой. — И поверь мне, Ричард, боль эта будет порождена не только твоей совестью, она придет от магии. Очень сильная боль от очень могущественной магии. Нельзя недооценивать ее. Это настоящая мука, она терзает не только душу, но и тело. Ты видел, что произошло с Кэлен, когда она срубила дерево? Будь это человек, боль оказалась бы бездонной. Вот почему так важен гнев: это единственная защита против боли. Чем сильнее враг, тем острее мука, но чем сильнее ярость, тем лучше защита. Воспламененный гневом, ты не слишком заботишься о правоте поступка. Иногда этого достаточно, чтобы избежать страданий. Потому-то я и сказал Кэлен жестокие слова, которые ранили ее и наполнили гневом. Я хотел защитить ее от боли. Теперь ты понял, почему я не позволил бы тебе принять меч, если бы ты не смог сознательно разбудить гнев, не опасаясь сделаться послушным рабом собственных эмоций? Ты оказался бы беззащитен и наг перед великой силой магии, и эта сила растерзала бы тебя.