– Потому что он уже знает, как это все делается.
Она исчезла в складском помещении, Спок за ней, и занавесь упала прямо перед лицом Джима, оставив его кипеть от возмущения.
Для демонстрации, похоже, требовалось куда больше времени, чем для показа самой иллюзии. Он уже почти совсем решился вломиться внутрь, чтобы удостовериться, что все в порядке, когда занавесь открылась и все вышли. Коронин подняла скованные руки и стянула с глаз повязку.
– Ну как, убедились? – спросил Джим директора.
– Она не ведьма, – сказал директор. – Трюк, который она мне показала – это просто детская игра. Я бы немедленно ее разоблачил, но я пришел смотреть на представление, а не на обман. Да это любой может делать!
Джим видел, что Линди была готова взорваться, и даже Спок поднял бровь и посмотрел на директора.
– Ну, теперь, когда тут все устроилось, – сказал Джим, прежде чем кто-то еще мог сказать хоть слово, – не стоит ли вам закончить ваши дела с мистером Кокспером?
– Прекрасное предложение, – Он посмотрел на Линди. – Детская игра, – сказал он снова. Он резко отвернулся и ушел, его свита поспешила за ним.
– Я так и знала, что он это скажет! – сказала она. – Мистер Спок, я же вам говорила, что они всегда это говорят?… – Она закрыла лицо руками. Ее волосы свесились вперед, а плечи затряслись.
– Линди, – мягко сказал Джим. – ну, Линди, все же в порядке. Ему просто надо было спасать лицо…
Она бросилась в складское помещение.
Джим посмотрел на коммандера Спока.
– Вы как думаете – с ней все в порядке?
– Я не знаю, капитан. У меня весьма ограниченный опыт в отношении эмоциональных всплесков.
И тут Джим услышал взрывы хохота, доносящиеся со склада реквизита. Он начал хихикать. И двинулся к Линди. Под озадаченным взглядом коммандера Спока они начали смеяться вместе и хохотали, пока из глаз у них не потекли слезы.
Спок взвесил сходства и различия, а, взвесив их, отправился искать своего
кузена. Он нашел Стивена посреди суматохи сборов компании.
– Стивен, – сказал Спок, употребив то имя, которое выбрал его родственник.
Стивен поднял взгляд от реквизита.
– Как тебе такой опыт, а, Спок? – сказал он. – Переживешь такое представление, как сегодня, в начале своей карьеры, – и никакая публика, что бы там ни было, уже тебя и на минуту не обеспокоит.
– В мои намерения не входит посвятить жизнь сцене, – сказал Спок.
– Я не про тебя, я про себя говорю, – сказал Стивен.
– У меня было впечатление, что ты – сезонный актер. И Линди, полагаю, тоже так думала.
– Я сказал, что умею жонглировать. Я никогда не говорил, что у меня есть сценический опыт, – беззаботно сказал Стивен. – Вот теперь у меня есть сценический опыт.
Стивен бросил Споку булаву для жонглирования со свинцовым оголовком. Спок выхватил ее, крутящуюся, из воздуха, и перебросил назад. К тому времени, как она достигла Стивена, тот схватил новую булаву и бросил Споку. Спок поймал и ее тоже. Стивен продолжал добавлять предметы к подборке: шесть булав, длинный тяжелый кинжал и не зажженный факел. Когда рукоять кинжала твердо легла в его ладонь, Спок отметил про себя, что оружие казалось на глаз неуклюжим, но было прекрасно сбалансировано.
Булавы, кинжал и факел летали и крутились в воздухе между двумя вулканцами. Спок, не привыкший жонглировать с партнером, воспринял сложный подбор предметов как вызов. Он принял его и еще усложнил, отправив одну из булав по дуге, пролегающей высоко над уже установившейся траекторией других предметов. Стивен поймал булаву, вернул ее в строй, и запустил по той же самой дуге факел. У Спока не было времени на расчеты. Он выбросил руку, надеясь, что она окажется там, где, как, он знал, – как ему казалось, – должен был через миг оказаться факел. Он лег точно в его ладонь.
Стивен засмеялся. Спок подумал, – а может ли кто-нибудь еще расслышать слабый намек на пустоту, эту искусственную радость в смехе его кузена. Он в этом сомневался. Человеческие существа, как правило, принимали за правду все то, что они видели на поверхности. Они не могли испытать, как это пришлось Споку, отголоски поиска Стивена, момент радости, которую испытал Стивен, которая обернулась отчаянием, – в тот миг, когда все ушло окончательно.
– У нас отличная команда, – сказал Стивен. Может, тебе все-таки стоит подумать о сцене. Тебе что, никогда не хотелось сбежать с цирком?
– Никогда, – сказал Спок. Булавы вертелись и сновали между ними; твердые удары дерева о ладонь создавали удовлетворительный ритм. – Стивен… – сказал Спок снова, пытаясь вернуться к исходной цели своего разговора.
– Если ты не хочешь становиться жонглером, ты можешь взять номер с ментальным актом.
Спок чуть не вздрогнул при мысли о том, чтобы открывать свой разум различным случайным существам, – и не по одному разу, а раз или два каждый вечер.
– Не думаю, – сказал он. – Стивен, я хочу поговорить с тобой серьезно.
Стивен вздохнул.
– Я был груб с тобой в прошлом, – сказал Спок. – И, возможно, снова буду в будущем, поскольку, откровенно говоря, я не понимаю тот выбор, который ты сделал для своей жизни. Но… я признателен тебе за риск, на который ты пошел ради меня. Я у тебя в долгу.
Стивен посмотрел ему прямо в глаза поверх вертящихся в воздухе булав. Во взгляде его был лед.
– Я это сделал не для того, чтобы ты оказался у меня в долгу, – сказал он.
– Тем не менее, ты можешь однажды оказаться в ситуации, для разрешения которой может понадобиться нечто большее, чем твоя изобретательность. У меня есть некоторые возможности… – Спок умолк, когда понял, что несколько членов компании и команды «Энтерпрайза» начали постепенно подбираться ближе, привлеченные жонглированием. По замыслу Спока, это должен был быть частный разговор. – Каковы бы ни были твои причины, я признателен тебе за твои действия. – Он говорил быстро, надеясь окончить разговор прежде, чем он будет подслушан.
– Тебе известны мои причины, Спок, – сказал Стивен, произнеся имя Спока с вулканской интонацией. – Я – любитель острых ощущений. – Когда факел лег ему в руку, он дотронулся до включателя. Он высоко подбросил факел, и тот ярко запылал.
Спок поймал пылающий факел так же легко, как и прежде, но, когда он передал его обратно, он вдруг понял, что, хотя он знал, как удержать все эти жонглерские принадлежности в воздухе сколь угодно долгое время, он понятия не имел, как остановить так много предметов одновременно, как оборвать жонглирование. Он бросил взгляд на Стивена. Движение светлой брови Стивена, веселый проблеск в его глазах, подсказали Споку, что Стивен понял проблему Спока и она его от души забавляет.
И на этот раз Спок не рассердился на него.
Ухура сидела в темноте своей каюты, бездумно, бессистемно трогая струны своей старой арфы. Но пальцы ее упорно пытались нащупать музыкальные фразы речи крылатых людей. Она отложила арфу и продолжала сидеть в тишине.
Песня по-прежнему вертелась в голове Ухуры. Ей хотелось либо разобрать ее мелодию, либо сделать так, чтобы она ушла насовсем. Она знала, что ни то, ни другое желание так и не исполнятся.
На стук в дверь она сперва не ответила. Но в дверь постучали во второй, а затем и в третий раз. Резкий звук наконец ворвался в мягкое течение ее мыслей.
Она зажгла свет. Как бы она объяснила своим сослуживцам, почему сидит тут одна в темноте? Они бы стали над ней смеяться.
– Ухура? – произнесла Дженис Рэнд.
Ухура уже собиралась открыть дверь, но, услышав голос Дженис, заколебалась. Она могла сейчас говорить почти с кем угодно, только не с ней, – на настоящий момент у нее было слишком мало душевных сил, – явно недостаточно, чтобы предложить Дженис ободрение и поддержку, в которых она так сильно нуждалась. Граждане Соэура, под чьей «протекцией» Дженис жила, лишила ее стержня, повторяя ей снова и снова, что она глупа и никчемна и, в конце концов, она начала этому верить. Дженис на себя совсем не рассчитывала, – значит, она пришла, потому что ей очень нужна помощь. Но когда-нибудь, со временем, если ей помочь, она снова научится верить в себя.