Зимою основной пищей являлась вяленая рыба (юкола). Ее вялили на воздухе или коптили, предварительно отделив мясо от кости. В большом количестве
тлинкиты заготовляли на зиму икру (особенно из сельдей). Лисянский сообщает, что в то время, когда сельдь мечет икру, колоши опускали на дно связки еловых веток, на которые оседала икра. Затем вытаскивала их и сушили, развесив на деревьях, а потом околачивали высохшую икру, которую хранили в больших корзинах или в ямах, вырытых в земле1.
На зиму они заготовляли также «род коврижек из лиственичной перепонки, покрывающей дерево под корою, которая соскабливалась и сушилась в виде четвероугольников, толщиною около дюйма»311 312 313.
Пищу тлинкиты приготовляли в чугунных, жестяных или медных котлах, которые они получали от европейцев. Более зажиточные имели для еды европейскую посуду, а бедные подавали пищу в деревянных чашках и ели деревянными или костяными ложками собственного производства313.
Тлинкиты имели некоторые ремесленные навыки- До знакомства с европейцами мужчины занимались изготовлением полированных орудий из камня и кости, но были знакомы и с металлами, особенно с медью- Они получали самородную медь с реки Медной и знали искусство ковки. Из меди они делали различные украшения, кинжалы, наконечники копий и стрел. По всей вероятности, до прихода европейцев тлинкиты умели обрабатывать и железо холодным способом314.
С появлением европейцев каменные орудия стали быстро исчезать. Лисянский еще мог достать каменные молотки, наконечники копий из яшмы, костяные кинжалы и крючки для удочек315.
То же самое случилось и с оружием островитян, Лисянский пишет: «Что же касается до прежнего их вооружения, копий и стрел, то редко оное теперь здесь
б
Предметы» принадлежавшие колошам о. Ситха;
а) Палтусода уда и погремушка, б) маски ,ырезанные на дерева
видеть можно»1. Это сообщение подтверждает также Лангсдорф, посетивший Ситху в 1805 г. Он пишет, что луки и стрелы совершенно вытеснены огнестрельным оружием, и лишь на охоте заморскими бобрами и тюленями еще употреблялись стрелы2. В Музее антропологии и этнографии Академии наук, обладающем богатыми коллекциями предметов из Русской Америки, лук и стрелы в тлинкитских коллекциях отсутствуют.
Еще до знакомства с европейскими железными орудиями тлинкиты при помощи своих каменных топоров 316 317
сооружали большие лодки-однодеревки, достигавшие 14 м длины и вмещавшие от 30 до 60 человек1. Они уве317 личивали их ширину при помощи поперечных перекладин.
Наполнив внутренность лодки водою, они раскаленными камнями доводили воду до точки кипения, а затем раздвигали поперечными перекладинами нагретые и размягченные боковые стенки, делая их выпуклыми. Кроме того, чтобы сделать борта более высокими, к ним пришивали при помощи сухожилий животных широкую деревянную планку.
Тлинкитские женщины занимались дублением кожи, приготовлением меховых плащей, плетением корзин и цыновок из корневого волокна и тростника. Особенно отличались они как пряхи и ткачихи. Из шерстяных ниток они ткали длинные разукрашенные покрывала, заменявшие им верхнюю одежду. Все мужчины были отличными резчиками по дереву и кости.
«Самым большим искусством или ремеслом здешних жителей,—пишет Лисянский,—может считаться резьба и рисовка, ибо, судя по множеству масок и прочих резных и рисованных вещей, мною виденных, заключить должно, что каждый ситхинед есть художник помянутых искусств. Здесь не увидишь ни одной игрушки, даже самой простой, ни одного орудия и никакой посуды, на которых бы не было множества разных изображений»318 319.
Различия в продуктах ремесленного производства, разнообразие охотничьей и рыболовной добычи вызвали здесь оживленные меновые сношения. Эти сношения способствовали усилению имущественного неравенства, из которого возникло сословное расслоение.
Имущество богатых состояло из большого числа лодок, звериных шкур, украшений, шнурков с раковинами, которые заменяли у тлинкитов деньги, и рабов.
Лисянский пишет, что власть тойона не переходит по наследству, а достается сильнейшему или тому, у кого больше родственников320. То же утверждает Ф. Литке321.
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ
1 сентября 1805 г., закончив все дела и приняв хрузы, «Нева» вышла из Новоархангельска и направилась в Кантон. До середины октября плавание проходило вполне спокойно.
Иногда на горизонте показывались туманные очертания земли. Тогда изменяли курс, но оказывалось, что это были облака.
15 октября на 26°43' с. ш. и 173°23' з. д. корабль был окружен касатками, бонитами, фрегатами и большими белыми чайками. Лисянский приказал внимательно наблюдать за горизонтом, так как Лаперуз около этих мест также встречал признаки земли.
К 10 часам вечера корабль сильно вздрогнул и сел на мель посредине коралловой банки, над которой возвышалась гряда камней. Выбросили за борт все имеющиеся тяжести: запасные реи, стеньги, доски и пушки, к которым привязали поплавки. К рассвету 16 октября корабль стянули с мели, но налетевший вихрь вторично бросил его на мель. Вновь полетели в воду канаты, якоря и балласт. Только к вечеру, избавившись от опасности, заметили небольшой низменный островок, лежащий в расстоянии одной мили.
18 октября Лисянский с несколькими офицерами и матросами высадился на берег открытого ими острова. Небольшой низменный остров, сложенный коралловым песком, оказался необитаемым. Он лежал посреди опасной мели и едва возвышался над поверхностью воды.
На берегу увидели множество птиц и тюленей. «Первые тотчас нас окружили и более походили па домашних, нежели на диких, а последние лежали на спине и не обращали на нас ни малейшего внимания. Некоторые из них были величиною более сажени и едва открывали глаза, ежели кто приближался к ним, но ни один не трогался с своего места. Мы почти на каждом шагу проваливались по колена в норы, заросшия сплетшеюся травою и наполненные молодыми птицами, из коих миогия лишилися от нас жизни, ибо под ногами слышен был непрестанный писк»1. Далее Лисянский пишет: «Воткнув шест в землю, сперва я зарыл подле онаго бутылку с письмом о нашем открытии сего острова», а потом возвратился на корабль в полном уверении, что ежели судьба не удалит нас от сего места, то надлежало ожидать скорой смерти, ибо при совершенном недостатке в пресной воде и в лесе какие можно бы было предпринять средства к спасению? Правда, что рыба, птицы, тюлени, черепахи, которых на острове сем великое множество, снабдили бы нас достаточною пищею, но чем бы мы могли утолить жажду»1.
К счастью, в течение трех дней продолжалось затишье, и «Нева» могла сняться с мели. В этом месте дно было покрыто кораллами, похожими на каменные деревья или кустарники до двух метров высотой. «По сему судить можно, сколько место сие гибельно и что корабль «Нева» за претерпенное им несчастное у сего острова приключение вознаградится только тою честию, что он открытием весьма опасного местоположения спасет может быть от гибели многих будущих мореплавателей»2. Остров имел небольшие размеры: две мили в длину и полторы в ширину.
Во время съемки острова птицы садились людям на головы и плечи. Их едва могли отогнать палками. Птицы, тюлени, черепахи, достигающие в диаметре одного метра, и десять больших бревен, из которых одно имело у корня 2 метра в диаметре и походило на «красное дерево, растущее у берегов Колумбии», вот и все, что мореплаватели обнаружили на острове.