Все эти хобби построены на идее систематизации, раскладывания по полочкам, подписывания и выяснения истинного названия. Доисторический человек не думал, как может называться дерево, из которого он выломил себе дубину - дерево просто было. Дубина просто была. Человек просто был.
Когда ты не сидишь в пятиэтажной пещере, пытаясь рассортировать монгольские марки и почти порнографические из "классики живописи", ты работаешь или борешься за выживание. У тебя есть хороший джойстик на герконах - а это круче контактов. Пещерный медведь и пещерный лев истреблены, исчезли с лица Земли. Мамонты съедены.
Так говорят в школе. Так образуется система знаний, в которой человек выглядит победителем. Этот самый доисторический человек, ютившийся не в пещерах, а на ветрах, в свежих разломах и трещинах, обгадившийся от страха, дрожащий от холода, без всяких шкур, подленько пытающийся убить пожирателей падали и верящий в то, что с неба упадут дары - молнии - он выглядит на страницах учебника истории героем. Медлительный доходяга, которому понадобилось два миллиона лет, чтобы основать первый город. Трусливое животное со спиной, покрытой шерстью.
Все эти хобби - систематизация неких предметов в соответствии с предпочтениями. То, как ты обставил свою комнату, отражает твой взгляд на мир. То, что ты считаешь ценным, характеризует тебя как личность.
Красота не имеет значения для доисторических людей.
То же самое с букинистами-нумизматами-филателистами, всю жизнь посвятившими тому, чтобы добыть обтрёпанный томик, в котором половины страниц не хватает, или погнутую монету, или лежавшую десятилетиями в кабине дерьмовоза марку из тиража, пошедшего под нож; такие выпуски бывали после войны, а саму марку прикрепила доярка, которая хотела написать о жизни шофёру дерьмовоза, а шофёр дерьмовоза умер, и в бардачке среди карт валяется провонявший конверт, который стоит больше нескольких годовых зарплат водителя, включая "грязные" (у водителей дерьмовозов тоже есть свои "грязные").
Ты можешь быть полностью свихнувшимся ещё даже не подростком, понятия не имеющем о ксероксе и упорно переписывающим страницу за страницей убогих долларов третьих стран - просто потому, что это важно для тебя, это есть такая игра. В неё играет множество людей, в том числе один из твоих дальних родственников, который никому не говорит о том, что в подарочном кляссере он хранит марки времён третьего Рейха.
Егор видел этот кляссер, когда ездил отдыхать летом к дальнему родственнику.
Он спросил у дедушки своего - а кто такой Геббельс?
В этом доме не матерились. Hо всё же он был наказан, а дедушка взволнован.
В школе учительница геометрии всегда доказывала все теоремы сама. Она никогда не давала времени на раздумья. Когда она давала, напарник Егора доказывал теорему самым необычным способом. Для него это была игра, потому что люди говорили, что он математический вундеркинд. А он не был вундеркиндом. Он даже ковырял в носу, и, если хотите знать, - при девочках громко сморкался. У него был необычный взгляд на проблему. Поэтому весь класс проиграл и не стал доказывать теоремы.
Много позже Егор после встречи выпускников обнаружил в своём кармане маленькую брошюрку - это были все необычные доказательства, которыми вундеркинд потчевал их на уроках. Брошюре много лет - больше, чем Егору и вундеркинду вместе взятым.
Брошюру Егор спрятал. Единственный человек, которому он её показал, был один паренёк с работы, который в день получки оставался допоздна, чтобы ободрать в карты обычных работяг.
- Hичего удивительного тут нет, - сказал паренёк.
Ему было двадцать восемь, и он только на трёхмесячные выигрыши купил себе "Рено". Когда-то он проработал несколько дней в казино, но оттуда его выперли.
- Любая игра это система. Ты мешаешь колоду, - паренёк перемешал колоду и начал сдавать. - Игра состоит в том, чтобы угадать, как теперь преобразовалась система. Если ты изучал теорию вероятностей и подготовился к заданию, ты поймёшь, что наверняка это сделать можно двумя способами.
Он улыбнулся.
- Первый способ - выложить в игру несколько твоих элементов, придавая тем самым системе надёжность, - он дёрнул плечом, и на пол скользнул туз пик.
- Примерно так, - прищурился шулер. - А второй способ - превратить неопределённые элементы в определённые. Пометить карты, чтобы знать точно, кто с чем сидит.
Он протянул руку к невскрытым ещё Егоровым картам, и перевернул одну.
Туз пик.
- Однажды я играл в шахматы на деньги, - сказал шулер.
Он тасовал колоду удивительно легко.
- Я проиграл, - сказал шулер.
- Этот парень умел играть лучше меня. Он использовал всё, чтобы я проиграл.
Он врубил в своей комнате "Весь мир идёт на меня войной", он точно рассчитал, что в шахматах не существует вероятностей, а существует условная ценность каждой фигуры. Существует условная позиция, встав в которую все эти слоны, короли, ферзи, пешки, кони и десантные ладьи перестают быть ценными.
Шахматы - игра на заморозку. После того, как ты держишь под прицелом своего снайпера чужого босса, остальные ребята противника бросают оружие. Схема не изменилась, хотя ей уже четыре тысячи лет.
- Он приговаривал мои фигуры - одну за одной, одну за одной, отговаривал меня делать никчёмные ходы, действовал, как чёртов грязный цыган, и вот мы, шахматная доска, "Весь мир" и бутылка водки - и я выкладываю золотые часы.
Ты не думай, что мне было просто выкладывать золотые часы. То, что ты выиграл, вдвойне сложно проигрывать.
И, представь, он понял это. И когда под очередной его водочный залп я двинул руку со стаканом с резким - хэк! - выдохом, он был настороже.
- Чёрт придумал эти шахматы. И стакан мы разбили.
Он закатывает рукав рубашки и требует, чтобы Егор оценил шрам на руке, на запястье. Егор не видит ни черта, а потом замечает маленького белого червячка.
Маленькую ядовитую змейку единственного проигрыша этого удивительного человека.
7. Лес
Лес просыпается ещё в конце зимы, начинает дышать, махать слабыми ветвями, двигать кронами под синеющим небом, отодвигаться от нефтепродуктного ручейка.