Девушка вышла из машины, захлопнула дверцу. Свет в автомобиле погас, оставив их в полной темноте.
Широкими осторожными шагами парень пересек поляну. Роса с высокой травы капала на ботинки. Остановившись на краю утеса, он посмотрел вниз.
Кенди подошла, встала рядом и взяла его руку. Ее ладонь казалась горячей и влажной. Опустив глаза, она тоже глянула вниз и шепотом взмолилась:
— Лучше вернемся назад! Я боюсь высоты.
— Конечно, — отозвался он и, крепко держа руку Кенди, повел через поляну к деревьям. «Какой стыд. Какой стыд».
— Сколько тебе лет? — вдруг спросил он, при этом мысленно напомнив самому себе: «Мне двадцать».
— Семнадцать, — откликнулась она. — Но как же ты умудрился потерять права? Попал в аварию или что-то еще произошло?
«Вот ты-то уж точно попадешь в аварию, — ответил он про себя. — В роковую аварию. Лучше бы не пыталась меня задушить. Жаль, что волосы у тебя такого же темного цвета, как… у нее». Но вслух произнес:
— Нет, просто потерял. — Потом, уводя девушку под деревья, положил руку ей на плечо, притянул к себе и шепнул на ухо:
— Ты мне нравишься, Кенди. — И снова почувствовал, как ее волосы пахнут апельсинами. Неужели она действительно ему нравится? Не наврал ли он ей? Он точно этого не знал. Знал лишь одно — позор, что ей придется умереть. Настоящий позор.
Через несколько минут парень не спеша вернулся к машине. Один. Сердце его бешено колотилось, но вообще-то он чувствовал себя отлично.
«Все просто замечательно. Как просто было ее убить».
Застегнув кожаную куртку, он сел за руль. Машина завелась сразу. Включил обогреватель и посидел, ожидая, когда очистится запотевшее ветровое стекло. Потом неожиданно громко рассмеялся. Легкомысленно. Так смеются, когда на душе легко.
Запотевшее стекло стало проясняться.
— Джо Ходж, — громко произнес он. — Я сказал ей, что меня зовут Джо Ходж.
А к чему называть настоящее имя? В конце концов, это было первое свидание.
Первое свидание. Он не собирался убивать ее сегодня. Она ему нравилась. По-настоящему нравилась. По крайней мере не очень напоминала других. Если бы не ее волосы. Длинные, каштановые волосы. Да, к этому свиданию он оказался не совсем готов. Но почему она хотела задушить его? Почему так отбрасывала свои волосы назад? Зачем ей понадобилось заглядывать в водительские права? Зачем задавала так много вопросов? И почему не давала ему дышать? Нет, он не был готов. Он к этому не готовился. Хотя всегда любил сначала подготовиться.
«Ладно, теперь она все равно мертва. К тому времени, когда ее найдут, меня здесь уже не будет, — решил парень. — Я не оставил никаких следов. Здесь никого не было. Будем надеяться, что со мной ничего не случится. Теперь по крайней мере я снова могу дышать».
Ветровое стекло стало чистым. Он включил фары и дал задний ход, выезжая на дорогу.
«Пора в другой город. Все равно надо ехать дальше».
Ему это не совсем нравилось, но разве у него был выбор? Какой уж тут выбор, если девушки так ведут себя? Задают вопросы, не позволяют дышать.
Он поставил рычаг переключения скоростей в положение «паркинг» и полез в бардачок. Руки не дрожали. Это хороший знак. Он снова мог дышать, и руки не дрожали.
Потом включил свет, вытащил дорожную карту, твердой рукой осторожно развернул ее. Быстро пробежал по ней глазами и остановился на названии ближайшего города — Шейдисайд.
Несколько раз тихо и четко произнес про себя: «Шейдисайд. Похоже, то, что мне нужно». Наконец вернул потрепанную измятую карту на место, выключил свет над головой, затем, тихо напевая про себя, перевел рычаг на положение «драйв» и дал газ. Машина рванула с места и растворилась в прохладной, тихой ночи.
Глава 2
Саксофон издал противный блеющий звук, и Челси Ричардс с отвращением оттолкнула от себя инструмент.
— Надоела мне такая жизнь, — равнодушно проговорила она.
— Не начинай, — тихо предупредила ее мать с другого конца маленькой гостиной. Она опустила газету ровно настолько, чтобы можно было бросить в сторону Челси предостерегающий взгляд, который говорил: «У меня нет настроения выслушивать твой обычный перечень жалоб».
Челси пробежала пальцами по клавишам саксофона, перегнулась через складное кресло, в котором сидела, и чуть не стукнулась головой о стоявший перед ней пюпитр.
— Иногда мне кажется, что я не член этой семьи, — пожаловалась она, не обращая внимания на слова и взгляд матери. — Такое ощущение, будто меня удочерили.