Пролог
Музыковед Рудольф Зальцман первым выдвинул эту скандальную теорию: будто самые известные сочинения нашего выдающегося композитора и дирижёра Алексея Степановича Ветлугина, созданные им между 1903-м и 1906-м – на самом деле написал вовсе не он. Якобы он присвоил себе работы другого автора, имени которого Зальцман, однако, не называет. Поскольку Ветлугин был известен консервативными взглядами, не раз выражал симпатии к самодержавию, был противником революции и остаток жизни провёл в Париже, новая власть не могла упустить столь удобную возможность очернить его имя. Поэтому статья Зальцмана повлекла за собой целые тома журнальных публикаций, в которых идея плагиата развивалась и обрастала подробностями. Там можно встретить добрый десяток имён людей, которым приписывалось авторство спорных композиций. Среди них едва ли не все персонажи этой истории.
Основанием для возникновения подобной теории служило то, что сочинения эти на порядок выше всего, что Ветлугин писал раньше и особенно позже. Можно смело сказать, что если бы не они, его имя не заняло бы столь значительного места в истории музыки и произведения его не звучали бы столь часто. При жизни он был гораздо более известен как дирижёр – и по сей день мы бы вряд ли знали, что он вообще писал музыку, если бы не этот разительный перелом, заметный даже для человека, ничего в музыке не смыслящего. В какой-то момент Ветлугин вдруг словно переродился и стал сочинять совсем в другом стиле и на принципиально ином художественном уровне. А потом постепенно откатился назад и в последние годы писал ещё хуже, чем прежде.
В настоящее время доподлинно известно и бесспорно доказано, что эту музыку написал сам Ветлугин. В этом не осталось сомнений. Однако версия плагиата продолжает ходить в народе, поскольку в его биографии, сколь бы тщательно её ни исследовали, так и не нашли оснований для столь резкой перемены стиля и качества композиций. В его жизни, казалось бы, не произошло ничего столь значительного, чем это могло бы быть спровоцировано.
Однако часто наиболее важные события внутренней жизни человека никак не проявляются вовне и не оставляют документальных свидетельств. Как бы ни была сложна и интересна вселенная, личность порой заключает в себе вселенную ещё более сложную и интересную, которая навеки остаётся непознанной. Причины, конечно, были, но, несмотря на их грандиозную значимость для конкретных людей, они не оставили никакого следа в истории. Мои герои не только унесли эту тайну с собой в могилу, но даже между собой никогда не обсуждали этого вслух.
Первый концерт
1
Весна давно была в разгаре, но зима всё никак не хотела уступать ей место. Солнце уже неделю не выглядывало из-за туч, ледяной ветер пронизывал насквозь и выворачивал зонты наизнанку, мокрый снег хлестал в лицо, ноги месили противную слякоть.
Эта привычная для жителей столицы погода угнетающе действовала на Алексея Степановича всякий раз, когда он приезжал туда из своего подмосковного имения. В тот день дурное настроение его подкреплялось ещё и адской болью в спине, которая помешала как следует выспаться в поезде.
Давно знакомый кучер Семён встретил его на перроне Николаевского вокзала и повёз в Дворянское собрание, где через три дня Ветлугин должен был управлять оркестром в Первом концерте Брамса. Солистом заявлен был Владимир Витальевич Шнеер. Они оба в то время были в числе самых известных музыкантов страны. Билеты на их концерты раскупались за несколько месяцев. К тому же они были давние друзья и с удовольствием играли вместе. Брамс давно уже был коронным номером их совместного репертуара, и на то, чтобы освежить его в памяти, отведены были всего две репетиции.
Алексей Степанович предпочитал репетировать сразу же по приезде и лишь потом заселяться в нумер. Поэтому в белоколонном зале его уже должны были ждать наготове оркестр и Шнеер, приезд которого в Петербург ожидался днём ранее.
Однако, приехав на место, Ветлугин с удивлением обнаружил, что музыканты беспорядочно бродят по залу, даже не расчехлив инструменты. Стало быть, случилось нечто непредвиденное и репетиция под вопросом. Но зачем тогда они вообще собрались и почему не расходятся?
Иван Трофимович Кобылянский – концертмейстер альтов и по совместительству главный сплетник оркестра – как обычно, был весел и болтал без умолку. Радостно обняв прибывшего дирижёра, он поспешил объяснить ситуацию:
– Как Вам такое, дорогой Алексей Степанович? Только представьте: Владимир Витальевич неожиданно заболел.
Это было очень непохоже на Шнеера – всегда крайне пунктуального и ответственного.