Я написал бы толстую книгу о том, что пережил за время знакомства с Вами, ведь для меня это целая отдельная жизнь. Однако Вы можете быть совершенно уверены, что я никогда не посмею бросить семью, оставить детей без отца и разрушить освящённый Церковью брак. И тем более не стану склонять Вас к соучастию в супружеской измене. Не только потому, что слишком уважаю свою жену, дабы столь подло предать её, но также и потому, что слишком уважаю Вас, дабы предложить Вам столь унизительную роль.
Пишу Вам лишь по одной причине: последние четыре месяца ничто не доставляет мне больше страданий, чем неведение о том, что чувствуете ко мне Вы. Это единственное, что мне сейчас нужно, необходимо как воздух: просто знать. Это всё, о чём я прошу Вас, и смею надеяться, Вы сможете выполнить эту просьбу. Даю слово, что каким бы ни был Ваш ответ, это ничего не изменит в наших отношениях и навеки останется между нами. Сожгите это письмо сразу же по прочтении, и мы никогда более не вернёмся к этому разговору.
Если Вы просто честно ответите, какие чувства ко мне испытываете – будь то любовь, столь же сильная, сколь моя, или простое человеческое уважение, или даже скрытая неприязнь, каковы бы ни были её причины – в любом случае признание Ваше для меня жизненно важно. Вы значительно облегчите мою непосильную ношу, и я век буду Вам благодарен. После этого мы сможем, как раньше, сколько угодно играть вместе, и обещаю Вам, что никогда более не коснусь этой темы и тем более не позволю себе прикоснуться к Вам.
Не могу выразить, сколь нелегко мне было решиться написать Вам, и нещадно корю себя, ежели Вам столь же трудно ответить мне. Однако не смел бы просить Вас об этом, если бы в силах был и далее скрывать свои чувства к Вам и терпеть грызущие душу сомнения по поводу Ваших ответных чувств ко мне. Молю Вас о спасении и жду Вашего ответа как манны небесной.
Навеки преданный Вам
А. С. Ветлугин».
4
Когда он явился на вторую репетицию с конвертом во внутреннем кармане фрака, Анна Павловна уже сидела за роялем и играла. Её сумочка лежала на привычном месте. Стрешнева в зале не было.
– Приветствую, дорогой Алексей Степанович! Вы, случайно, не знаете, куда делся наш господин Стрешнев?
– Откуда же мне знать, дорогой Иван Трофимович? Разве я сторож господину Стрешневу?
– Мы уж думали, каждый день будем иметь удовольствие лицезреть его.
– Попомните моё слово, – вклинился Касымов, – не выйдет она за него. Тоже мне партия для такой завидной невесты! Это же сущий мезальянс. Красавица и чудовище.
– Вот и я говорю – надеюсь, мы больше его не увидим. Уж кто-кто, а она могла бы найти жениха получше. Как-никак знаменитость, любимица публики, у неё нынче богатый выбор, – сказал Кобылянский и подмигнул Ветлугину, словно намекал на него.
Алексея Степановича передёрнуло. С одной стороны, приятно было слышать, что его мнение о Стрешневе разделяет весь оркестр. С другой, неприятно было слышать любые сплетни об Анне Павловне и хотелось скорее куда-нибудь спровадить этих болтунов подальше от её сумочки.
Он попросил артистов проследовать на сцену и начал складывать свои вещи рядом с вещами Анны Павловны. Возможность незаметно подсунуть письмо появилась, но он панически боялся и откладывал до последнего, словно одно это движение могло стать для него смертным приговором. Мысли в голове завертелись как бешеные: этот короткий жест может всё изменить, поставить точку. Он представил, как будет завтра смотреть ей в глаза. Начал прокручивать в голове возможные варианты её ответа – и сомневаться: так ли уж необходим ему этот ответ? Как он будет чувствовать себя, если она скажет, что не любит его? Уверен ли он, что это лучше неведения? Что, если она в самом деле прервёт всякое общение с ним?
Нет, надо решаться. Сейчас или никогда. Другой возможности не будет. Его возня рядом с её сумочкой затянулась и может вызвать подозрения. Он полез было в карман за письмом – но вдруг услышал позади голос Кобылянского:
– Кстати, Алексей Степанович, хотел Вас спросить!
Ветлугин вздрогнул: он был уверен, что никто ничего не видит, но решись он секундой раньше – и всё увидел бы главный сплетник оркестра! Сердце сжалось при мысли, что он был в вершке от пропасти, в одном шаге от скандала, жертвой которого стала бы и она.