На второй части, которую Анна Павловна играла необычно медленно, с упоительной нежностью растягивая каждую фразу, с ним едва не случилась истерика прямо на сцене, и из глаз его впервые за много лет потекли ручьём слёзы, которые он украдкой едва успевал вытирать рукавом фрака, пока никто не успел заметить. Брамс как никогда ясно говорил с ним. И говорил о нём. Полвека назад этот суровый немец пережил те же чувства, и в тот момент Ветлугину казалось, что в этой музыке они выражены точнее и яснее, нежели в любой другой.
Как это часто бывает, публика оказалась умнее профессионалов. Когда отгремел последний торжественный ре-мажорный аккорд, зал взорвался овациями и минут десять не отпускал музыкантов со сцены. Алексей Степанович и Анна Павловна снова и снова выходили и кланялись, держась за руки. Им несли букеты, особенно Анне Павловне, которая так светилась от счастья, что даже расплакалась. Для неё это был огромный успех, грандиозный карьерный взлёт, о каком несколько дней назад она не могла и мечтать.
Ветлугин же чувствовал себя словно выжатый лимон. Как заведённый, улыбался, принимая цветы, но в душе хотел лишь сесть в артистической и умереть. Внезапно осознал он страшную вещь: концерт закончился, и сегодня они разъедутся по домам. Анну Павловну он увидит не скоро. Может быть, не увидит никогда. И вынужден будет вернуться к прежней жизни, которая теперь казалась ему адом. Какие бы страдания ни причиняла ему любовь к Анне Павловне – он не променял бы их на благополучную жизнь до знакомства с нею. Ведь тогда он и вовсе не жил, а существовал. Не ведал настоящей любви, а значит – и настоящей жизни.
Он вернулся на Николаевский вокзал, куда прибыл три дня назад совсем другим человеком. Сел в поезд и поехал в Москву, думая лишь о том, как будет жить дальше, не зная, когда снова увидит её и увидит ли вообще. Как будет есть, спать, дышать, думать, обнимать жену и играть с детьми? Сможет ли жить прежней жизнью теперь – когда знает её? Как долго сможет притворяться, что ничего не изменилось, и держать всё это в себе? И какой может быть выход из этого положения?
6
Он приехал домой сутки спустя, поздним вечером следующего дня. Дети уже спали. Жена встретила вкусным ужином.
– Как прошёл концерт? – спросила она.
– На ура, – старался он отвечать как можно сдержаннее.
– Как новая пианистка? Про неё уже пишут в газетах.
– Что пишут? – попытался он скрыть меру своего интереса.
– Разное. Одни видят в ней бриллиант, настоящий клад, который неизвестно где откопали. Другие – выскочку, одной лишь красотой проложившую себе путь на сцену. А ты что думаешь?
– Ей многое дано от природы, но ещё большему нужно учиться, – продолжал он пускать в ход актёрское мастерство.
– Она правда так красива, как о ней говорят?
– Весьма недурна… Как дети?
Мария Сергеевна начала рассказывать, как они провели эти несколько дней без него – и Алексей Степанович лишь теперь в полной мере ощутил, насколько сильно изменился за столь короткий срок. Всё это было словно в другой жизни, которая вдруг стала ему чужой. Он с нетерпением ждал, когда супруга его уснёт, хотел быть наедине с собой, ибо каждую секунду боялся сорваться. Чувства вырывались из него, и всё труднее становилось держать их в себе и притворяться прежним.
Наконец оставшись в одиночестве, он стал ходить взад и вперёд по комнате, не зная, что делать и куда девать себя. Настроение его колебалось между неведомыми доселе крайностями, которые сменяли друг друга за считанные мгновения. Безграничное счастье от того, что Анна Павловна существует на свете – и столь же безграничная скорбь из-за невозможности быть с нею. Благодарность Богу за то, что явил ему это чудо, воскресил его душу, открыл новый мир внутри него, подарил эти ранее неизведанные, несмотря ни на что прекрасные, невыразимой и неописуемой силы чувства – и мучительная боль от осознания того, что эти чувства он должен захоронить в себе, словно в тюрьме, не давая им никакого выхода.
«Это какая-то роковая ошибка вселенной, – думал Ветлугин, – что мы встретились с ней теперь, когда не можем быть вместе. Мы словно идеально подогнанные друг к другу фрагменты мозаики. Какое счастье могло бы быть у нас с нею! Как прекрасна была бы наша совместная жизнь! Как красивы были бы наши дети! Почему всё так неправильно, несправедливо? Милосердный Боже, Ты не можешь быть так жесток!»