Влиятельный отец вышел на пенсию, обеспеченность кончилась.
Ни работы, ни источника доходов, ни жилья (с родителями жить — тошно).
И в это время он встретил парня, с которым когда-то пел в ресторане, чередуясь, вокалиста тоже. Парень стал длинноволос, бородат и на вопрос о жизни с достоинством ответил: диакон я. Алексей выведал подробности насчет зарплаты и прочих условий, они его удовлетворили. Единственное препятствие: его развод с женой, поскольку разведенных в духовенство не берут. Тогда Гулькин потерял паспорт, уплатил штраф и еще какую-то тайную мзду, и в новом паспорте при имеющейся отметке о регистрации брака не оказалось отметки о разводе.
И вот он уже полтора года — дьякон в Полынске, среди местных жителей — свой уже человек. Но пристрастия своего не обнаруживал, пил по ночам.
Полночь — блаженное время; он как раз пришел в самое мягкое расположение духа, ополовинив бутылку и поставив на магнитофон ленту со своими прежними записями, подпевая им (особенно удачной, мелодичной была песня о русой девчонке в короткой юбчонке, что ж ты не подходишь, а стоишь в сторонке), — вдруг: стук в дверь. Он убрал водку, выключил музыку. Но дым табачный сразу не уберешь, и о. Сергий, вошедши, сказал:
— Однако!..
— Мужик соседский заходил. С женой у него всякое. Попросил рассудить, — наскоро соврал Диомид.
— Для исповеди в церкви место.
— Вот я ему и…
— Да ладно, — махнул рукой о. Сергий.
— Чаю не отведаете?
— Отведаю, спасибо.
Но с чаем закавыка: воды в доме не оказалось, значит, бежать на улицу к колонке, потом ставить чайник, заваривать чай, а чаю тоже нет, к соседям, что ли, стукнуться? — метался Диомид.
— Не хлопочите, — усмирил его о. Сергий. (Он со всеми был на «вы».)
О. Сергий заметил состояние Диомида. Да и в спертом воздухе комнаты явственно пахло не только табаком.
И с этим человеком говорить, ему — изливаться?
И вместо того разговора, который ему хотелось задушевно и тревожно начать, о. Сергий вперил в красные глаза дьякона свои очи и спросил:
— А верите ли вы в Бога, отец дьякон?
За штат уволить хочет, сволочь, подумал Диомид-Алексей, а сам, наученный эстрадной практикой актерству и от природы имеющий лицедейские задатки, горько усмехнулся:
— Если я не столь праведен, как вы, то вы уж поелику…
— Говорите нормальным современным русским языком, — прервал его о. Сергий. — Кратчайшими путями нужно идти к сердцу нынешнего человека, а значит — говорить с ним на одном наречии. Мы же затемняем учение Христово! — высказал о. Сергий заветные свои мысли о реформации церковного обрядового языка.
Но тут же упрекнул себя: перед кем?!
И повторил вопрос:
— Так веруете ли вы в Бога?
— Верую! — твердо, честно, но без лишнего нажима сказал Диомид.
О. Сергий помолчал. Спросил еще:
— И во грядущее воскресение Сына Божьего веруете?
— Странный вопрос. Сие есть… Это ведь краеугольный камень христианского учения.
— Так… А что думаете насчет Петра Кудерьянова, в котором некоторые склонны усматривать новоявленного Христа?
— Ересь!
— А вдруг нет? — задал о. Сергий главный вопрос, ради которого пришел.
Ого! Кто из нас пьян, интересно? — подумал Диомид.
— Вдруг — нет? — повторил о. Сергий.
— Быть этого не может!
— Почему? Почему? — настаивал о. Сергий.
По хрену и по кочану! — хотелось ответить Диомиду. Очень уж его разбирала досада, что испорчено настроение, бутылка стоит за шкафом — недопитая. Неизвестно, сколько о. Сергий будет мучить его разговорами (и зачем вообще пришел?), не успеет Диомид выпить в свое удовольствие, а потом поспать хоть немного перед службами.
О. Сергий ждал ответа.
И увидел, что не дождется.
— Как в народе говорят: без пол-литра не разберешься! Так, что ли? — спросил он.
— Вот именно! — обрадовался Диомид, метнулся к шкафу и поставил бутылку на стол. — Не откажите, батюшка! Не пьянства ради, а утешения сердца для!
— Если по маленькой… — согласился о. Сергий.
Через час они добивали вторую бутылку.
— Итак, диакон… — продолжал о. Сергий свою Нестерпимую мысль, но тут Диомид хлопнул его по плечу:
— Давай попросту, слушай! Зови меня — Демой. Или даже Лехой, по-граждански.
— А я — Серега, — сказал о. Сергий. — К чему чины, в самом деле? К чему чины и условности перед лицом… перед лицом чего?
— Чего?
— То-то и оно! Отец Мень преподобный, царство ему небесное, утверждал: самосвидетельствование Христа есть главное доказательство его божественного происхождения.