— Они не только друзья, — заметила Наташа, — но и родственники. Ганс женат на родной сестре Демеля.
— Тем лучше.
— Демель действительно не прост, — серьёзно сказала Наташа.
— И ты у нас не дурочка, — задорно проговорил Иван Фёдорович. — А в соревновании талантов побеждает тот, кто крепче духом. Поэтому — победишь ты!
— Перехвалите!
— Такого риска нет! Я уверен, что ты найдёшь себя в любой обстановке. Теперь же в твоём поведении пока ничего не меняется. Ты «любишь» Ганса, «любишь» по-серьёзному. Никакого лёгкого флирта! Но будь внимательна. И если хочешь быть всегда на высоте, то научись перевоплощаться не только в своего героя, но и в своего врага. И никогда не считай его глупым. Смотри на себя с его позиций. И ещё одно. Бытует мнение, что если хочешь скрыть свои мысли, то нужно стараться задавать вопросы, а не отвечать на них. Так вот, это не всегда верно. Всё зависит от обстоятельств. Если враг верит, тогда предпочтительнее роль отвечающего на вопросы. Ты будешь знать, что его интересует, имея полную возможность не сообщить ничего из того, что он не должен знать. Подумай над этим.
— Обязательно, Иван Фёдорович, — ответила Наташа и медленно провела рукой по лицу.
— Я знаю, тебе трудно, — сказал Иван Фёдорович, — но человек не птица, не всегда ему летать только со стаей. Иногда он остаётся один. И птицы не всегда со стаей. Чаще всего в одиночку летают соколы и орлы. Так и люди.
Он медленно распрямил плечи, сдвинул стакан с недопитым, остывшим чаем и положил руки на стол.
— Запомнила?
— Запомнила. Как не запомнить?
И вдруг Наташа подлетела к Ивану Фёдоровичу, несколько раз крепко поцеловала его в щёку и так же быстро вернулась на своё место.
Иван Фёдорович грузно встал и, тяжело ступая, пошёл к окну. Он был обрадован и растерян. Наташа видела, как вздрагивали его плечи. Неуклюже переступая с ноги на ногу, Иван Фёдорович повернулся лицом к Наташе и добродушно пробормотал:
— Егоза. Несерьёзная девчонка! Ведёшь себя, как козочка дикая.
А «дикая козочка», раскрасневшаяся, возбуждённая, опять сидела в своём кресле, подперев ладонью щёку. Наташа понимала, что Иван Фёдорович не сердится на неё, а ворчит только для того, чтобы скрыть смущение. И, чтобы сгладить неловкость, она спросила:
— А когда будет этот человек?
— Какой человек? — не понял Иван Фёдорович.
— Из Москвы.
— А… Ну да… Сегодня ночью он спустится с парашютом.
— А где?
— В районе партизанского отряда. Утром он будет уже у Ивана Ивановича.
— А как его фамилия?
— Не знаю.
— А имя?
— Кажется, Николай.
— Николай!.. Моего мужа тоже зовут Николаем.
— Знаю, — сказал Иван Фёдорович и удивлённо посмотрел на Наташу. — Но, во-первых, таких имён на свете, как звёзд на небе, во-вторых, это, может быть, не настоящее его имя.
— Нет, нет, вы не говорите, пожалуйста. Я знаю — это он! Я чувствую — он! — капризно проговорила Наташа и посмотрела на Ивана Фёдоровича умоляющим взглядом.
— Успокойся, девочка моя. Хорошо. Я скажу тебе правду. Допустим, это действительно твой муж. Ну и что? Какое это имеет значение?
Наташа посмотрела в большое зеркало, обрамлённое золотым багетом, и тут же отвернулась. Ей уже было стыдно за свой порыв, и она, недовольная собой, произнесла виноватым голосом:
— Да, конечно, глупости всё это. Не обращайте внимания, пожалуйста, я вас очень прошу. Что я практически должна делать?
— Я уже говорил — продолжать разыгрывать влюблённую, забраться Шварцу в душу, чтобы он поверил в твои чувства. Закрепиться окончательно в комендатуре, стать среди немцев своим человеком.
Наташе опять стало весело. Впечатления минувшего дня пронеслись в сознании, но, удивительное дело, они уже не казались ей такими страшными и значительными, как несколько часов назад.
— И всё? Это не трудно. — И вдруг перестала улыбаться, и произнесла тихо и серьёзно: — Это не трудно, но может кончиться очень плохо. Этот солдафон не имеет чувства меры, он слишком многого хочет…
Когда Иван Фёдорович впервые увидел Наташу, появившуюся в городе с документами его племянницы, он, попросту говоря, растерялся. Перед ним была измученная долгими скитаниями девочка, похожая на милого, капризного ребёнка. Первое время он сомневался в её способностях, но когда она в течение нескольких дней без чьей-либо помощи устроилась переводчицей в комендатуру, Иван Фёдорович стал смотреть на «милого ребёнка» иначе. А когда она начала приносить ценнейшую информацию, необходимую подполью, партизанам и командованию Красной Армии, он проникся к ней глубоким уважением и с удовлетворением отметил, что в Москве умеют разбираться в людях.