- Устала? Как рука?
- Тянет. Что у нас, кто-то остался?
- Да, полчаса назад привезли. Девочка, лет шестнадцать или около того. Вытащили из-под завалов. Травмы серьезные, сейчас ее готовят к операции. Сможешь ассистировать?
- Куда я денусь. Есть еще кто-то свободный?
- Сэм едет сюда от родителей, звонил, что въезжает в город. Как приедет – сменит тебя.
- Хорошо, спасибо.
- Отдыхай, еще минут пятнадцать есть.
- Что с девочкой-то? Как зовут хоть знаем?
- Зовут Джейми Линн. Ее придавило бетонной плитой, так что там все вместе – и тазовые кости, и ноги, и позвоночник в поясничном отделе. Спинной мозг вроде цел. По повреждениям внутренних органов информацию пока не видел, но предполагаю, что там.
- Ох, проф... нехорошее у меня предчувствие.
Профессор встает с кресла и грозит мне пальцем.
- Через пятнадцать минут в двойке.
- Есть!
Смерть все-таки забрала свою добычу. Мы бились больше четырех часов. Я не ушла из операционной и продолжала работать рядом с Сэмом. Через четыре часа двадцать шесть минут профессор Стивен Уондер констатировал смерть пациентки.
Мы вышли из оперблока и, дойдя до ординаторской, рухнули кто куда. Перед моими глазами стояло лицо этой девочки. Маленький носик, тонкие черты лица, каштановые кудряшки, обрамляющие лоб. Абсолютно беззащитная, ангельская... через несколько лет стала бы писаной красавицей и разбила бы не одно сердце... Мы ничего не смогли сделать. Я не смогла. Хоть профессор сейчас и говорит, что никто не виноват, что организм просто не выдержал, что полученные травмы были несовместимы с жизнью... я не смогла. Я не смогла помочь ей остаться в живых. Я снова уступила проклятой старухе с косой. И сердца мальчиков останутся целыми, потому что Джейми им не встретится...
- Надо сказать матери. Она здесь.
- В каком отделении?
- Она не пострадала – была на работе, когда все случилось. Сейчас сидит в приемнике.
- Кто пойдет?
Мы смотрим друг на друга и становится понятно, что по доброй воле никто в глаза матери, потерявшей ребенка, не посмотрит. И просить профессора ввиду его старшинства – дохлый номер.
- Кинем жребий? – Сэм вытягивает три шпателя* и отламывает одному кончик.
Не повезло мне.
Я поднимаюсь и медленно выхожу из ординаторской. Взяв в процедурном готовый шприц с успокоительным – мало ли, как отреагирует -, я вошла в приемный покой. Мать Джейми среди сидящих на стульях ожидающих родственников я узнала сразу – сходство было огромным. Было...
- Добрый вечер. Родители Джейми Линн здесь?
- Да, это я! – женщина вскакивает и бежит ко мне. Останавливается, утыкаясь в ограждение поста.
Я поворачиваюсь к охраннику:
- Пропустите. Идемте со мной, миссис Линн.
Зайдя в комнату для первичного осмотра, я предложила ей присесть на кушетку, сама приземлилась на стул напротив. Ноги твердо меня не держали.
- Что с моей девочкой? Как она? Я знаю, что ее привезли к вам!
- Да мэм, ее доставили к нам в критическом состоянии...
- Мне сказали, что ее оперируют! Операция закончилась, что с ней? Сказали, что у нее перебиты ноги, она будет ходить?
Я смотрю в безумные, полные слез глаза этой женщины. Как ей сказать, что ее дочь умерла, вот как?! Что может испытать мать, пережившая своего ребенка?! Боже... я не могу... как...
Я набираю воздуха в легкие и... выдыхаю. Еще раз. Агата, ты должна. Это твоя профессия. Люди будут умирать всегда.
- Ваша дочь поступила к нам в критическом состоянии. Ее травмы были несовместимы с жизнью, мы ничего не смогли сделать. Ваша дочь скончалась во время операции.
Все. В голове образовывается звенящая пустота.
Женщина поднимает на меня глаза. По ее лицу текут слезы, образовывая две дорожки на скулах. Она сжимает руками сумку и мотает головой:
- Нет, этого не может быть. Вы ошиблись! Моя девочка жива!
- Мне очень жаль, но ошибки быть не может. Примите мои...
- Нет! Я вам не верю! Она жива! – женщина вскакивает с кушетки и кидается в мою сторону.
- Мэм, успокойтесь, сядьте.
- Вы убили ее!!! Убили мою девочку!!! Если бы вы ее не оперировали, она была бы жива!!!
- Без операции у нее вообще бы не было шансов. Мы делали все, что смогли, мэм...
- Я вас ненавижу!.. – женщина кидается на меня. Я успеваю сделать шаг в сторону и нажать кнопку экстренного вызова санитаров. Ловлю женщину за руки, пытаясь встряхнуть. Вломившиеся санитары укладывают брыкающуюся женщину на кушетку, я колю ей успокоительное.
- Отвезите в терапию, пусть понаблюдают. У нее истерика от пережитого потрясения.
Я выхожу из кабинета вслед за каталкой и направляюсь в ординаторскую. В голове пусто и натянутой струной звучит только одна мысль: “Я не смогла”.
- Ну, что? – на меня обеспокоенно смотрят две пары глаз.
- Сказала. У матери истерика. Я вколола ей успокоительное и отправила под наблюдение в терапию.
- Молодец, девочка. Езжай домой. Я продлю тебе больничный еще на неделю.
- Шеф, не надо. Я почти в порядке.
- Ничего не знаю. Считай это отпуском.
- Кстати, Агата, а где твой байк? Я его не видел на стоянке, – Сэм протягивает мне кружку с чем-то горячим. Чай с лимоном.
- Спасибо. Меня сюда привезли.
- Парень на черном спортбайке?
- Ага... а ты откуда знаешь?
- Он подъехал вместе со мной, спрашивал, где ты.
Локи.
- И что ты сказал?
- Что ты в операционной, и неизвестно, когда выйдешь.
- И?
- И все. Я рванул сюда, а он там остался.
Я вытягиваюсь в кресле, разминая уставшие мышцы.
- Твой парень?
- Нет, знакомый. Ладно, я пошла переодеваться и домой – спать. Шеф, если что – я всегда...
- Иди уже.
Я поднимаю валяющиеся в углу куртку со шлемом и иду в раздевалку. Уйти через главный вход, чтобы не пересекаться с Локи на стоянке? Там толпа родственников и они уже знают меня в лицо... что лучше – Локи или они? Да... хрен, как говорится, редьки не слаще. Я повернула в сторону стоянки. Проходя мимо приемного покоя, я старалась не смотреть в сторону толпы людей, ожидающих новостей о своих близких. Четырнадцать трупов только у нас. И за каждым – горе. Огромное, непостижимое горе родителей, потерявших детей, детей, оставшихся без родителей, братьев и сестер, потерявших друг друга... в один вечер многие семьи остались ополовиненными. А кто-то и вовсе один. Как я...
Темный воздух ударил мне в лицо, и я вышла в сумерки. Пересекая стоянку, я думала, как буду ловить такси, но не пришлось. Почти у самого выезда стоял черный Фаер с лежащим на нем Локи. Его ноги покоились на руле, глаза были прикрыты. Пройти мимо? Ага, конечно. Он резко открывает глаза и поворачивает голову в мою сторону.
- Наконец-то ты явилась.
- Я не просила меня ждать.
- Я тебя и не спрашивал. Что ты там так долго делала?
Я смотрю на него непонимающим взглядом. Я оперировала сутки. Я боролась за здоровье и жизнь людей, о чем он прекрасно знает, но имеет наглость спрашивать?
- Работала я.
- Ты оставила меня на сутки. Ты должна была...
Во мне закипает ярость. Я оставила?! Я должна?! Да я на колени перед ним встала, лишь бы здесь оказаться! Каков же... какая же... скотина! Уставший мозг не справляется, и я теряю самоконтроль:
- Я должна?! Что я должна?! Валяться у тебя в ногах, чтобы бы отвез меня на работу, где я срочно нужна?! Вытирать тебе сопли?! Ты же бог, какого хрена?! Я оперировала больше суток, у меня было семь операций! СЕМЬ! У меня на руках умер ребенок, а ты меня попрекаешь тем, что я оставила твою персону на сутки без присмотра?! Да пошел ты знаешь куда, божество хреново!!! – я разворачиваюсь на пятках и почти бегом ухожу со стоянки. Из глаз начинают течь злые слезы, но я вытираю их ладонью, приказывая себе прекратить истерику. Впрочем, далеко я не ушла. Меня грубо схватили за плечи и развернули на сто восемьдесят градусов.
- Куда ты собралась?
- Куда угодно, только подальше от тебя!
- Ты никуда не пойдешь. Мы едем домой.
- Пошел в задницу!