Его рука забирается мне за спину и приобнимает за плечи. Еще лучше. Зачем же ты это делаешь, Локи?..
А я ведь тоже меняюсь. С появление в моей жизни этого бога все перевернулось. Даже не в окружающем меня мире – в моей голове. Эти картины из его прошлого, из его головы... увидев их, я стала легче переносить собственное горе. Оно ведь никуда не делось. Но стало чем-то пережитым, отодвинулось на периферию сознания. Оно не разрывает грудь каждый раз, когда мне снится мама, не заставляет давиться неудержимыми слезами, кусая подушку. Почему? Может, потому, что я ощутила, что не мне одной паршиво и все может быть еще хуже? Хотя... это нельзя сравнивать. У каждого своя боль. Пережив, разделив его боль, я смогла отпустить свою. Смогла ли?
Я вспоминаю их. Каждый день вспоминаю. Но закрываю глаза и улыбаюсь всплывающим в памяти лицам. Я никогда не сотру их. Они – часть меня. Так стоило ли бежать, менять имя, страну, язык, континент?
Стоило.
Без всего я бы не справилась. Я бы осталась в институте, наверное, вышла бы замуж и зажила жизнью обиженной кукушки.
Или разбилась бы на мотоцикле где-нибудь на шоссе.
Или прыгнула с моста.
У меня не было бы стимула жить.
Я сделала все это неосознанно. А Локи... он помог мне это понять, осознать... принять?
Приняла ли я это, приняла ли я себя? Ведь, куда бы я не бежала, я все равно останусь собой. С другим именем, другим цветом волос, заставляющей себя даже думать на другом языке – все равно собой.
Бесполезно бежать. Надо пережить, пропустить это все через себя, через свою душу, через разум и... родиться заново, наверное. Как та бабочка в храме родилась из куколки. И я сама себе напоминаю эту куколку... Смогу ли я выбраться из скорлупы? И надо ли? Какой я стану?... Пока у меня нет ответов.
Наверное, поэтому я пытаюсь помочь Локи. Помогая ему, я меняюсь сама. Я пытаюсь снова принять себя. Полюбить то новое, что родилось на остатках сбежавшей из ада собственного горя души...
Я усмехнулась про себя.
Голимый эгоизм. Я пытаюсь полюбить себя. Ведь, как сказал один герой, мы рождаемся и умираем с одной и той же фразой на губах: любите меня, пожалуйста, как можно сильнее*. А что самое трудное? Самое трудное – не искать, кто тебя полюбит, а полюбить и принять себя таким, какой ты есть. И перестать, наконец, бояться смотреть в глаза своему отражению.
*речь идет о сэре Максе Фрае
====== 32. Да здравствует сюрприз! ======
Я лежала, медитируя на потолок малахитового цвета. С нашего возвращения пошли уже четвертые сутки, а в своей комнате я ни разу не ночевала. Не могу сказать, что я что-то против этого имею… но как-то все слишком хорошо.
Я просто наслаждалась жизнью – ела, спала, каталась с Локи по Нью-Йорку и окрестностям, даже в музей естествознания его вытащила. Хохотала я после этой вылазки, как сумасшедшая – это ж надо было кинуться на динозавра. В виде скелета, ага. Цирк был тот еще.
Реакции Локи на свою истерику я ждала со страхом, смешанным с весельем – исходя из имеющегося опыта, он не слишком хорошо понимает шутки. Но… Локи ржал, как конь, когда я ему объяснила, что это за скелетина.
Вопроса о его магии мы не касались. Не знаю, как ему, а мне было просто хорошо. Ведь совершенно не обязательно влюбляться, чтобы получать удовольствие от совместного времяпрепровождения, правда?
Мне на руку села большая бабочка с сине-желтыми крыльями. Бабочка?! Откуда она в городской квартире, да еще на такой высоте?
Боясь вспугнуть это крылатое чудо, я повернула голову и увидела, что лежащий рядом Локи наблюдает за моей реакцией.
- Нравится?
- Это ты? Какая потрясающая иллюзия… я ощущаю, как она лапками и крыльями шевелит!
- Это не иллюзия.
- Но ты же говорил… к тебе вернулась магия? Когда? Локи, почему ты не сказал?!
От моего движения бабочка вспархивает и улетает кружиться под потолок.
- Это пока все, что я могу.
- Создавать бабочек?
- Да.
- Ну… Локи, это же здорово!
- Что – здорово? Что я, один из самых сильных магов девяти миров, принц, и могу создавать только этих насекомых?! – он садится на кровати, и я вижу, как кожа начинает синеть. Я прикасаюсь пальцами к его спине. Жжет холодом.
Не отдергивать руку. Терпеть.
- Локи, красней обратно.
Он резко оборачивается, впиваясь в меня взглядом красных глаз.
- Что, таким не нравлюсь?
Я прищуриваюсь, оглядывая его сверху вниз. За проведенное вместе время я успела привыкнуть к его переменам цвета кожи и не пугаться их до нервного тика.
- Нравишься. Просто когда ты синий – ты холодный, а я тварюшка теплолюбивая.
Локи изгибает брови, постепенно приобретая нормальный, человеческий цвет.
- А создай еще одну бабочку! Ну, пожалуйста!
- Какую?
- Большую! Красивую!
Локи поворачивается боком и вытягивает передо мной ладонь. Я вижу, как на ней из облачка золотистого сияния ткется большая, размером с книжку, золотисто-зеленая бабочка. Она шевелит усиками и смотрит на меня круглыми глазами, расправляя крылья.
- Какая ты красивая…
Я протягиваю руку, бабочка переползает мне на запястье, как к старой знакомой, и шевелит крыльями, пытаясь взлететь.
- Лети, маленькая!
Я качаю запястьем, и бабочка отрывается от моей руки, обдавая меня волной воздуха, присоединяется к своей сине-желтой подруге.
- Надо будет их выпустить потом в окно.
- Зачем?
- Как – зачем? Они же живые. Пусть летят. И… спасибо, Локи.
Он полностью разворачивается ко мне, удивленно разглядывая мою счастливую физиономию.
- За что?
- За нее, – я киваю головой на потолок.
- Мне не трудно. Это мелочь.
- Не важно. Жизнь вообще складывается из мелочей. Одна бабочка может изменить всю историю.
- Как?
- Появившись или умерев. Знаешь, есть такой писатель – Рэй Бредбери. Гениальный человек, на мой взгляд. У него есть рассказ* о том, как в будущем люди изобрели машину времени и отправлялись на сафари в прошлое. Охотиться на динозавров. Да, на таких же зверей, чей скелет мы с тобой видели в музее. Но охотились они только на тех, кто в этот момент должен был умереть, и уходя обратно, не оставляли за собой следов. Во время этой охоты люди двигались по специальной тропе над землей, чтобы не задеть даже травинку.
- Такое в Мидгарде возможно?
- Сейчас – нет. Но это же книга. Так вот. Во время одного из таких сафари один из его участников сошел с тропы и раздавил бабочку. Просто размазал ее сапогом по земле. И, вернувшись в будущее, в свое время, он его не узнал – другие люди, другие названия, другие события. Изменился ход истории. Из-за одной-единственной маленькой бабочки, которая погибла не так, как должна была.
Лицо Локи, смотревшего на меня с усмешкой, постепенно меняет свое выражение, сменяясь задумчивым.
- Одна бабочка смогла изменить историю?
- Да. Потому я и говорю, что все в этой жизни складывается из мелочей – жестов, слов… бабочек. Кстати, почему она зелено-золотая?
- Потому что я так захотел.
- У тебя костюм таких цветов.
- И что?
- Ничего, – я улыбаюсь ему, прищурившись. – Сдается мне, что это неспроста.
- С чего ты это взяла?
- С того, что просто так ты ничего не делаешь.
- Быстро учишься.
- Да ты и зайца курить научишь.
- Что делать? – Локи разглядывает меня с неподдельным интересом. Я начинаю тихо хихикать.
- Зайца. Курить.
- Как мелкое животное может следовать человеческой привычке?
Я начинаю хохотать в голос.
- Да выражение это такое, Локи. В переводе – научишь кого угодно чему угодно.
- С тобой периодически невозможно разговаривать, смертная.
- Я в курсе. А почему опять смертная? Чем я провинилась перед богом, чтобы снова оказаться без имени?
- Потому что ты смертная. А я бессмертный.
- Локи, ты…
- Бог?
- Зараза! – я попробовала стукнуть его подушкой, но эффекта не добилась, оказавшись прижатой его руками и этой самой подушкой к кровати. Уперевшись, Локи задумчиво рассматривал меня сверху.