Наверное, если бы у меня было спасительное время подумать о том, что делаю, то моя врожденная благоразумность успела бы отговорить меня от спонтанных поступков. Но спасительного времени не было. А пятая точка в субботний вечер как назло азартно требовала приключений. Да и Володька оказался со мной на одной волне — ему тоже приспичило явиться как верному рыцарю в белых доспехах на зов феодала Алексея Николаевича. Он даже пообещал сам позвонить ребятам, с которыми мы старались не терять связь, оставив на меня только Олега, которого на дух не переносил и считал гиббоном, застрявшим на низшей ветви эволюции. Тот на мой звонок ответил не сразу, а только с третьей попытки, и после пяти минут непринуждённой беседы в стиле: «Ну что мы всё обо мне да обо мне, давай о тебе. Как я тебе?» соизволил уточнить, что у него свидание с шикарной фифой, отменить которое он никак не может, ибо кадрил барышню не один день, а колледж со всеми нами крутил на своём самом эротическом отростке тела. На мизинце, наверное. Знаю я, каких подруг он кадрить пытается — сплошь на Лексусах и в соболях. Надеется покорить своими мускулами (чего они у шкафов с антресолями, спрашивается, не видели?) и поиметь солидное приданное. Как говорится, красиво жить не запретишь. Ну или мечтать о красивой жизни, когда у самого руки из того места растут, на котором обычно сидят те, кто ими работать умеет. Пускай. Что-то ещё ни одна девушка из высшего общества на его ключик к сердцу не позарилась. Я тоже в своё время даже посмотреть отказалась на тот «шикарный» подарок, которым мой «сказочный принц» вознамерился отблагодарить меня за три года, которые просидел на моей шее, и за сносно сданные госы.
Ну и леший с ним! Выпив для храбрости вишнёвого сока, который Вика вечно называла озверином для недотрог, я поспешила к шкафу, раздумывая, что бы надеть эдакого, чтобы уж наверняка сразить наповал того самого, чьё имя уже вошло в привычку не упоминать всуе. Если он, конечно, там будет, что с моим дьявольским везением вполне вероятно и даже волнительно ожидаемо. Наверное, чтобы точно воскресить былое, стоило поискать юбку покороче и блузку с декольте посногсшибательнее, но таких в моём гардеробе давно не водилось. Зато было лишь раз одетое на новогодний корпоратив платье цвета морской волны с подолом в пол и восхитительной пеной кружев вместо манжет на длинных рукавах. Точно! Нужно хоть чем-то умаслить мою дремлющую монашку, чтобы не так сильно заливалась слезами совести, когда проснётся и примется за труды свои праведные.
========== Глава 10. Кто знает, может, это любовь? ==========
Торопясь одеться, пока не передумала, расчесав и оставив свободно падать за плечи волосы, я накинула любимый белый пуховик и, захватив сумочку с телефоном, вышла на улицу. Сказочно красивые сумерки подмигивали искрящимися в свете фонарей сыпавшими с неба снежинками, и два квартала почти забытого короткого пути до колледжа пролетели незаметно. Придерживая рукой подол, чтобы не намок от снега, я отрешённо размышляла, что для встреч выпускников отведен самый прекрасный месяц в году — февраль, и даже не заметила, как ноги несли уже по до боли родному двору, засаженному ивами и усыпанными рубиновыми ягодами рябинами. Как здорово здесь когда-то было «курить», сбежав с самых нудных пар, и болтать обо всём на свете с теми, с кем свела судьба на четыре казавшихся тогда невероятно длинными, но пролетевшими как миг года. Всё как и тогда: вот и Володька курит с Юлькой Зайцевой и Олькой, у которой из косметики как обычно бурный мейкап бровей. Поздоровавшись, я почти не смутилась, и вместе, смеясь, мы поспешили искать Алексея Николаевича и ждать тех наших, кто ещё решится явиться на его зов, в актовом зале, где должна пройти главная торжественная часть мероприятия, ради которого мы все сегодня собрались.
Наших было немного — всего девять человек, но отрастивший элегантную бородку (точно, лавры Бунши покоя не дают) бывший классрук был более чем доволен и, улыбаясь словно гордый орёл и глава многодетного семейства в одном флаконе, кивая здоровавшимся педагогам и завучам, повёл нас к «забронированным» местам в третьем ряду. Судя по их количеству, слишком большого наплыва бывших учеников он и не ожидал, да и кроме нас классного руководства больше не брал — хватило одного раза. Громко переговариваясь, потому что тихо в стоявшем гуле переполненного зала было просто невозможно, мы удобно устроились и стали обмениваться житейскими новостями: кто женился, и у кого кто родился, пока на сцену не вышла попросившая тишины директриса. Надо же — такая же маленькая, кругленькая и темноволосая, как и прежде, и трепет перед ней тот же, что и раньше. Вот что значит студенческий авторитет. Но сегодня нам не грозили неудами и отчислением за нерадивость и хулиганские выходки. Нет, всё было по-другому — получившим крылья и взлетевшим нам были рады в этот вечер единения и возвращения в общее гнездо.
Чувство дежавю не покидало меня с той минуты, как я увидела родные рябины и вошла в вестибюль, и оно лишь усилилось, когда со своими неизменными шутками-прибаутками появился Сергей Анатольевич, наверное и по сей день так же нежно любящий герани. После него начали выступать, показывая лучшие самодеятельные номера, учившиеся сейчас студенты. Определённо, нынешнюю молодежь вдохновляли народно-сказочные мотивы, потому что нам весьма задорно исполнили «Хороши весной в саду цветочки» и «Выйду на улицу, гляну на село», по окончании которых на сцене со своим номером появился дракон в картонных доспехах, полыхнувший благодаря какому-то спрею и зажигалке таким изысканным пламенем, что стало даже любопытно, имелся ли у него под хвостом огнетушитель. Ну так, исключительно на всякий случай. Всё-таки мне ещё жить хотелось, пусть и не слишком счастливо, но зато хоть не скучно. Тем более что Вика прислала сообщение что у неё начались схватки, а значит скоро появится на свет мой второй крестник. Честно говоря, мне и регулярно привозимого на выходные трёхлетнего шалопая Андрюши хватало за глаза, двое таких специалистов подрывной деятельности мою квартиру вообще по кирпичику разнесут, но подруга была непреклонна и в роли крёстной видела только меня.
— Не спи, замёрзнешь, — бесцеремонно вырвав из грёз о Викиных отпрысках, пихнул меня в плечо сидевший рядом Володька и тут же, игнорируя мой недовольный взгляд, кивнул в сторону сцены. — Вон и твоя первая любовь, золотая рыбка!
— Десятая!
— Так я и поверил.
Насупившись от его бесцеремонности, я всё же соизволила отвести взгляд от погасшего экрана смартфона и посмотреть на сцену. Вот лучше бы не делала этого, честное слово. Лицо бы так не пылало от прилившей к щекам крови, а душа не вопила бы: «Моя хата с краю, ничего не знаю!», забившись с перепугу и от нахлынувшей дрожи смущения в самые кончики пальцев ног. И чего, спрашивается, так кипишиться и устраивать паническую атаку? Подумаешь, очередной препод решил нас поприветствовать, спев под гитару «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», что здесь такого? Всё же в порядке и совершенно в рамках приличия. Кроме того, что это тот самый учитель, с которым я обменивалась прямо на парах такими неприличными шутками, что даже вспомнить страшно и стыдно. Который одним своим взглядом будил во мне самые сокровенные страсти. Уж лучше сразу на костёр, чем ещё раз испытать всё то, через что мне довелось пройти на первом курсе. Ну, или месяц питаться тем самым порезанным на тридцать частей засушенным пирожком. Но ни костра, ни пирожков не было, а физик был. И как оказалось, глубокие чувства к нему никуда не делись. Они просто дремали до поры до времени за семью печатями в самом потайном уголке сердца. Стараясь сдержать рвущийся из горла тяжкий вздох отчаяния и тоски, я вглядывалась в его высокую фигуру, ставшие ещё более строгими мужественные черты лица, слушала такой родной бархатный голос и понимала, что их нет, просто нет тех девяти с половиной лет, которые прошли с того памятного первого сентября. Что я всё та же наивная застенчивая влюбленная первокурсница, которую магнитом тянет к запретному плоду преподавательской любви. Не могу сказать, что я была счастлива, или, напротив, придушена отчаянием, когда затихли последние аккорды песни Митяева, и наши глаза встретились. Мне просто не хватало воздуха, чтобы вдохнуть, а он, приподняв в знак приветствия тёмные брови, сделал то, что опалило словно раскалённым воздухом не только лёгкие, но и всё внутри меня. Он снова, перебирая струны гитары, запел. Обнажая раны. Заставляя посмотреть на меня сидевших рядом одногруппников. Которые теперь точно знали о том, о чём раньше только подозревали. И остановить ни его, ни их мысли и догадки, понимающие улыбки я не могла. Просто тонула в океане солёной боли от каждого слова старой, давно забытой многими песни.