Первоочередной
Пролог
Посвящается моему дедушке Игорю Лобышеву.
Я очень скучаю.
Пролог
Вы знаете, что у тишины – своя мелодия?
Пусть и не такая звонкая, как, например, у кифары. Но зато её слышал каждый.
Тишине небольшой комнате, конечно, тесновато. И тогда она пищит, словно маленький злобный комарик. Долбится в осточертевшие стены, но выхода найти не может. Ну точно, как глупое насекомое. Хлопнешь в ладоши – и она отступит на секунду, а потом опять сомкнётся, будто разделённое пополам море. И всё равно будет противно пищать, потому что ей катастрофически мало места.
А где-нибудь в пещерах Альтизара, скрывающих неуловимый разрыв Ткани Повествования, тишина чувствует себя гораздо увереннее. Она скапливается между каменистыми расщелинами, ползает по шершавым поверхностям и овладевает душой в один миг.
Идёшь ты где-нибудь у водных мельниц Рассильяса, турист туристом. На спине рюкзак, голову венчает панамка, и к поясу, разумеется, пришпандорен меч – слуги тьмы же вокруг, – а тебе неуютно. И дело не в приспешниках Злободуна, которые после его исчезновения совсем рассвирепели. Дело в той самой тишине, которую даже ветер не способен заглушить.
Это называется одиночеством.
Долгие годы никто не мог понять, как же обозначить щемящее чувство пустоты в душе. Словно выдрали кусок, а положить что-то взамен забыли.
Ответ оказался до смешного простым.
Одиночество.
Громче всего тишина звучит между колоннами пустующего царства на самом отшибе Мира Эскапистов. Бесконечные залы простираются под землёй на вёрсты вокруг. И никто ими не пользуется. Даже сокровища туда не затаскивают, на худой конец. Не подметают мраморные полы и не вытирают пыль. Всё, что наполняет эти помещения, – паутина, свисающая противными лоскутами с высоченных потолков. Но даже этих страшных полотнищ не хватает, чтобы гасить эхо от крика.
– Эй!
– Эй! Эй. Эй… – раздалось в ответ.
– Кто-нибудь!
– Нибу-у-уть! Нибу-у-уть!
Кроме раскатистого эха, подземелью нечего было предложить.
Усталый воин в латах ощупал своё горло.
Целое. Хоть и болит немного.
В последний раз, когда он обращал внимание на своё горло, его рассекали. Кинжалом. Насквозь – да так, что голова улетела с плеч. Наверное, воин тогда упал с лошади. Сам он этого не помнит: к тому моменту он уже умер. Но логическим путём он пришёл к предположению, что сила тяжести возымела своё.
Звуки шагов разлетались по просторным комнатам с молниеносной скоростью, возвращаясь многократно усиленной версией себя же. Сначала каблук, а потом носок. Бас-бочка и малый барабан.
Может, крикнуть громче?
– Эге-ге-ге-ге-эй!
– Сам ты гей! – порывались ответить стены, но лишь скромно заметили: – Э-эй! Э-эй...
Воин пожал плечами и продолжил свой путь из ниоткуда в никуда.
Кем же он был при жизни?
Да и почему при жизни-то? Вот он – живёхонек, бродит по залам и даже испытывает голод. Нет, серьёзно: ещё хотя бы час без еды, и воин примется за паутину, которой здесь в избытке.
Голова уже кругом идёт от того, что ничего не ясно.
В таких случаях полагается выпить чего-нибудь крепкого – прочистить мозги. Тот же бурбон. Или водку, на худой конец.
Крепкого…
Водку…
Вот было бы нелепо назвать город Крепководском. Подумать только – его бы населяли крепководчане и крепководчанки. И уж если бы там жил большой философ…
Минуточку!
Перед глазами безымянного героя всплыли воспоминания о давних деньках, когда он, мокрый от дождя, стоял на улице в очереди и чего-то ждал.
А чего он ждал?
Нужно восстановить картинку в памяти.
Покатые крыши, чёрно-фиолетовые флаги, полопавшаяся брусчатка и бесконечные лужи. А вокруг стоят такие же прохиндеи, каким был и он сам. Каждому хотелось подзаработать, как ему казалось, лёгким путём. Ведь что может быть проще, чем отправиться добровольцами на фронт! Вести вялые перестрелки с местным населением, рассуждая об ужасах оккупации, от которых его надо освободить.
Воин резко остановился.
Может, не был он никаким героем?
Так, разрисованная картонка, не устоявшая перед чуть более высоким жалованьем. Часть ненавистного батальона тьмы. Маленький, но крайне исполнительный винтик военной машины в огромной человеческой мясорубке.
Он служил в армии Злободуна.
Лоб покрылся мелкой сеткой пота с примесью пыли.