Типичные позы самки каракурта (по П. И. Мариковскому)
Если она ещё не в том возрасте, когда серенады прельщают, недозрела, то кидается на ухажоров, сильно сотрясая паутину, — они разбегаются кто куда. Впрочем, многие пауки на такой риск в этом случае не идут, а терпеливо в сторонке, на краю паутины, ждут своего часа — пока она созреет, чтобы цель их визита ее не бесила.
Каракуртиха у своих коконов
Вот „мирная“, типичная идиллия времяпрепровождения женихающихся каракуртов, записанная с натуры в дневнике полевых наблюдений П. Мариковского.
„По периферии беспорядочной паутинной сети в неподвижных позах расположились четыре самца. В центре тенет самка восьмого возраста, пожирающая недавно убитую самку этого же возраста. Немного в стороне висит половозрелый убитый самец. В тенета бросается прусс. Самка тотчас же кидается на него, энергично заплетает паутиной и кусает. Движения самки, оплетающей добычу, вызывают возбуждение самцов, они оживляются и поспешно приближаются к ней. Временами наиболее энергичный прикасается к самке передними ногами. Самка вздрагивает, решительно прогоняет самцов и вновь принимается за еду. Но самцы продолжают мешать, настойчиво ухаживая, и самка, бросив добычу, спускается на землю и медленно уползает по дну арыка.
Пройдя около 15 метров, самка добирается до свежесплетенных тенет, принадлежащих также самке восьмого возраста. На краю тенет ее встречает в позе, готовой к нападению, „хозяйка“. Оба паука на мгновение застывают в неподвижности, но „гостья“ энергично нападает на „хозяйку“, стараясь облепить ее паутиной. „Хозяйка“ поспешно отбегает в сторону, и оба паука успокаиваются на одних тенетах в нескольких сантиметрах друг от друга. Через два часа „хозяйка“ покидает свое жилище, оставив в нем посетительницу, около которой на краю тенет внезапно появляется самец, застывший в позе ожидания.
На первых тенетах покинутые самцы вначале неподвижны. Но вскоре наиболее юркий начинает бегать до тенетам. Найдя оплетённого прусса, самец обкусывает паутинные нити и сбрасывает добычу на землю. Между самцами начинается драка. На следующий день около самки уже пять самцов, а на покинутых ею тенетах — два самца и новая самка седьмого возраста“.
Невесте от женихов покоя нет — надоедают ей, аппетит портят. Самых назойливых она смиряет очень просто — отправляет с этого света на тот. Но других этот мрачный урок не смущает. Поэтому приходится паучихе, которая не любит суматохи, бросив дом и гостей в нем, уходить, искать одиночества и покоя (пусть временного!).
По-калмыцки каракурт — „бельбесен-хара“, что значит „черная вдова“. Так же „черной вдовой“ назвали каракуртова заокеанского родственника и американцы. Смысл прозвища очень точен: сразу после свадьбы почти все паучихи этого рода сами себя обрекают на вдовство — убивают эфемерных мужей. Если за первым, домогаясь любви, придёт второй паук, то и его ждет та же печальная судьба.
Но есть (правда, их мало) и такие странные паучихи, которые от традиционного в их роду каннибализма уклоняются (по каким причинам — не вполне ясно) и не казнят после свадьбы мужей. У этих снисходительных невест женихи гостят на паутине долго, но, прямо надо сказать, ни к чему им такая богадельня. Пауки ведь, как вышли в брачный поход, так ничего с тех пор не ели (только воду жадно пили). И поститься будут до конца дней своих. А потому чахнут на глазах в бесполезном увядании на паутине. Иные, правда, злоупотребляя доверием „хозяйки“ дома, без конца ей надоедают своим ухаживанием — покоя от них нет, только дичь зря распугивают! Не так уж бессмыслен, как видно, этот варварский обычай паучих — уничтожать поскорее отслуживших свое пауков.
В июне начинается брачная пора у каракуртов, а в июле уже почти все их самцы погибают, казненные или от голода.
Вражда и дружба на паутине
Но самки ещё живы — до осени, до зимы. Их миссия на земле ещё не закончена. Чтобы с большим успехом завершить свою жизненную карьеру, многие из них путешествуют ещё раз — вторая миграция. Это в июле, в самую жару. Опять по ночам, посеревшие от пыли, ползут они — ищут мест наиболее прохладных, чтобы сплести сети оседлого своего пребывания для коконов и яиц.
Конструкция этих сетей несколько иная, чем прежде. Логово уже не вверху отверстием вниз, а внизу, на земле и даже под землей. А от него в одну сторону (а не во все, как прежде) тянутся нити паутины, почти горизонтально (конечно, если горизонтален рельеф, над которым они натянуты), — это над проплешиной земли, не заросшей травой. Если же приходится за неимением лучшего плести сети над небольшой травой, то тенета обычно слегка выгибаются вверх рыхлой полусферой.
Нити сходятся как к эксцентричному центру к логову паука и нередко, сходясь, образуют небольшой тоннель или, точнее, узкую воронку, сужающуюся в само логово. Оно куполообразное, шаровидное, яйцевидное, вытянутое, но всегда тесно спаяно с комочками земли, травинками и всем, что лежит рядом.
Нити тенет прочные, натянуты туго и совсем не без смысла, хотя на первый взгляд и беспорядочны. Антагонистические оттяжки держат всю сеть в постоянной эластичной готовности: пустой спичечный коробок высоко подскакивает вверх, если бросить его на каракуртовы тенета. Вертикальные, приземленные нити и некоторые паутинки горизонтального свода вооружены множеством липких шариков, „аккуратно нанизанных, подобно биссеру, на осевой нити“. Размеры их — от 0,005 до 0,4 миллиметра. Если иглой эти шарики слепить воедино, то они сами себя разъединяют, разбиваясь на крохотные сферы.
Когда эти предательские бусинки надежды паука оправдают — крепко влипнут в беспечно прыгающего прусса или саранчу и сотрясение нитей о том просигналит, каракурт атакует. Тактика та же, что у молодого: быстрый бросок на дичь, задние лапки ловко подхватывают капельки жидкой паутины и метко кидают их в цель. А цель очень миниатюрна — ножки или ножка попавшего в беду насекомого. Клеем склеенные, свободу передвижений они теряют. Тогда паук приводит в действие свой главный стратегический резерв — механическую силу паутинной конструкции, до поры не использованную. Он оплетает жертву тонкими нитями, но так инженерно-искусно, что противник его, как бы ни был велик и тяжел, скоро теряет твердую опору под ногами и повисает беспомощно, словно Антей, вскинутый над землей Гераклом. Методически каракурт протягивает от своего Антея вверх к паутине эластичные „тросы“, а нити под ним обрывает. Натяжение упругих тенет, освобождаясь от заземления, поднимает в воздух спеленутую добычу, лишая ее последней надежды на спасение.
А эта добыча отлично знает, с кем имеет дело и что сопротивление тут бесполезно. Но хитрость иногда помогает. Поэтому прусс, влипнув в скверную историю — в тенета каракурта, прикидывается мертвым (мертвецов паук не ест). Сложит ножки и замрет — паук подбежит, пощупает комедианта и уйдет назад в логово. Тогда прусс несколькими сильными прыжками, бывает, и выскочит на свободу. Если не выскочит, то пропал: паука второй раз не проведешь. И первое притворство не многих каракуртов обманывает. Обычно долго сидят они около мнимого трупа и ждут, не шевельнется ли он. Чуть шевельнется — и, считайте, актер сыграл (вернее, не сыграл) свою последнюю роль.
Но когда кто помощнее прусса забредет в зону действия тенет, например большой навозный жук, словно танк, себя сквозь все преграды продирающий, очень крупный скорпион или фаланга (с мелкими каракурт лихо справляется!), паук угодливо подбегает и помогает им освободиться от паутины — а то все его хитрое сооружение поломают и порвут.
Та же история и с богомолом. Мелких каракурт, ловко заарканив, с аппетитом ест. Но когда большой богомол реветина забредет, лениво прогуливаясь, на его тенета, паук только выскочит и сейчас же убегает подальше. Этот богомол отлично ходит по паутине и не вязнет. Но ошибаться свойственно не одному человеку — бывает, и каракурт, толком не разобравшись в ситуации, кидается сгоряча и на богомола реветину и какую-нибудь ногу его метко брошенным липким ядром блокирует. Роковая ошибка, которая и каракурта кое-чему учит: гибкий богомол, не теряя достоинства, без паники, не спеша изгибается назад — и молнией падает разящее его оружие. Как ножницами, рассекает клешня тело паука. Ранение серьезное, и паук едва доползает до логова, где неотложная госпитализация надолго лишает его боевой формы. А богомол, лениво обкусав клей на ноге, спокойно идет себе дальше, куда и шел.