Сразу две награды получил и Муравьев: 6 декабря за действия на Амуре орден святой Анны 1-й степени, а 31 декабря в традиционном новогоднем приказе — орден Георгия 4-й степени. Струве передает, что, когда после первого заседания и доклада царю Муравьев покидал Зимний дворец, его остановил наследник и сказал, что амурское дело повелено рассмотреть вновь, теперь уже под его председательством, добавив при этом, что "будем работать и трудиться вместе". Муравьев почувствовал, что именно в этот момент решен амурский вопрос. И оказался прав: повторное заседание комитета состоялось 12 февраля 1851 года и завершилось постановлением, подтверждавшим все действия Невельского. Николаевский пост сохранялся. Утверждалась также Амурская экспедиция, во главе которой был поставлен Г.И. Невельской. Все действия экспедиции и руководство ею, как гласило постановление, "в пределах настоящего высочайшего повеления осуществляются под главным начальством генерал-губернатора Восточной Сибири". На Главное правление Российско-Американской компании возлагалось снабжение экспедиции всеми видами довольствия. В первую очередь следовало твердо обосноваться на Амуре — об этом не уставал твердить Муравьев своим помощникам, и в первую очередь Невельскому и Корсакову. Обосноваться сперва в устье, а оттуда совершать экспедиции-командировки по обширному краю и на Сахалин. Базой Для Амурской экспедиции было избрано Петровское, куда этим же летом предстояло привезти матросов, казаков и вольнонаемных мастеровых с семьями из Охотска. Одновременно требовалось значительно укрепить Николаевский пост. И конечно, подумать об офицерах и чиновниках, которые могли бы принять участие в амурском деле. А найти подходящих для этого людей было не так уж просто.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ИРКУТСК
В Иркутске, разумеется, с волнением следили за всеми петербургскими перипетиями. Ждали Муравьева, а дождались Невельского и Корсакова: 21 февраля 1851 года они покинули Петербург, а 27 марта Невельской уже появился в восточносибирской столице. Корсаков успел зимним путем уехать отсюда в Якутск, а Невельской по случаю женитьбы на Екатерине Ивановне Ельчаниновой, племяннице иркутского губернатора В.Н. Зарина, задержался до весны.
Кстати, о В.Н. Зарине. Он был назначен на должность курского губернатора. Были произведены и другие перемены: губернатором в Иркутске стал генерал-майор К.К. Венцель, а Запольский получил назначение на пост военного губернатора Забайкальской области и наказного атамана Забайкальского казачьего войска. Должность же гражданского губернатора Иркутска после отъезда Зарина была вообще упразднена, так как, по сути, она и вводилась специально для него.
Но прежде чем назначить Запольского на его новую должность, предстояло решить множество вопросов с образованием новой области и казачьего войска. И еще многое требовалось согласовать в Петербурге: систему продажи вина в губерниях и областях Восточной Сибири, порядок обращения приписных крестьян Нерчинских заводов в казаки. Нуждалась в усовершенствовании древняя Кяхтинская торговля, пора было начинать готовить плавание по Амуру. Словом, забот и хлопот у правителя обширного края, вынуждавших его откладывать свое возвращение из столицы, хватало в избытке. Причем большая часть затруднений упиралась в одно — в отсутствие средств. И приходилось Муравьеву убеждать, просить, доказывать, требовать — в зависимости от обстоятельств, важности темы и сговорчивости собеседника. Все это требовало времени, и возвратиться в Иркутск Муравьев смог лишь 12 августа.
Зато результаты восьмимесячного пребывания Николая Николаевича в Петербурге превзошли все ожидания: он добился благоприятного для себя решения всех вопросов и сумел несколько поправить свое здоровье. Теперь Забайкальская и Якутская области получали самостоятельность и не подчинялись Иркутской губернии; для улучшения Кяхтинской торговли, которой прежде ведал второстепенный чиновник, учреждался пост кяхтинского градоначальника. Почти сразу же после возвращения из Петербурга Муравьев совершил объезд вновь образуемой Забайкальской области и своими глазами убедился в жизнеспособности тамошнего областного управления.
Важнейшим событием в жизни далекого края стало открытие Сибирского отдела Русского географического общества, сосредоточившего в своих руках все научные работы, проводившиеся здесь. Открывая первое заседание, Н.Н. Муравьев подчеркнул, что общество это является не только географическим и не только ученым, но прежде всего русским и патриотическим. Если три века тому назад наши славные предки, говорил Муравьев, "завоевали Сибирь в вечное достояние России", то ученому отделу предстоит ныне "приобресть страну эту для России в ученом отношении…".
Больше всего затруднений доставляла генерал-губернатору деятельность министерства иностранных дел и, в частности, его азиатского департамента. Он не раз жаловался и возмущался таким положением, согласно которому вся переписка с Пекином проходила через его руки, но в запечатанных пакетах. О содержании переписки ему становилось известно лишь через несколько месяцев. Муравьев стремился добиваться права самостоятельно обращаться в Пекин от имени царя. Это было, как совершенно справедливо считал он, жизненно необходимо при сложившихся обстоятельствах, когда активизация действий представителей России на Амуре могла привести к необходимости быстро и па месте принимать то или иное решение.
Было бы крайне трудно в небольшом объеме этого очерка рассказать подробно о деятельности Амурской экспедиции в 1851–1855 годах. И потому придется остановиться лишь на отдельных ее этапах, ближе связанных непосредственно с Муравьевым. В течение 1851–1854 годов в состав экспедиции вошли офицеры и чиновники, оказавшиеся в большинстве своем талантливыми исследователями и умелыми администраторами. Освоение Приамурья и даже шире — всего русского Дальнего Востока — обязано многим людям, таким, как участники экспедиции — Дмитрий Иванович Орлов, Николай Константинович Бошняк, Николай Матеевич Чихачев, Алексеи Иванович Воронин, Александр Иванович Петров, Григорий Данилович Разградский, Николай Васильевич Рудановский, Николай Вильгельмович Буссе, Алексей Павлович Березин, Петр Федорович Гаврилов, Александр Васильевич Бачманов, Никита Ильич Шарыпов, Воин Андреевич Римский-Корсаков. Их трудами был во всех отношениях изучен лиман Амура, Сахалин, побережье Татарского пролива вплоть до Императорской (ныне Советской) Гавани, весь бассейн Нижнего Амура, включая всю речную и озерную сеть, в частности, озера Чукчагирское, Чля, Эворон, Кизи. В эти же годы их стараниями рос Николаевский пост, превратившийся позже в город Николаевск-на-Амуре, основаны Константиновский пост в Императорской Гавани, Александровский в заливе Чихачева (бывшем Де-Кастри), Мариинский на берегу озера Кизи, Ильинский на западном побережье Сахалина и Муравьевский пост (ныне город и порт Корсаков) на юге острова. На северном Сахалине начались разработки крупных месторождений каменного угля. На все эти районы были составлены подробные карты. По лиману Амура в его устье, в Николаевский пост, стали входить паровые и парусные суда. Но самым главным достижением многолетней деятельности Амурской экспедиции, несомненно, следует считать установление дружественных отношений с местными жителями, которые прониклись чувством глубокого доверия к русским людям.
В составе экспедиции были офицеры флота и армейских частей, чиновники Российско-Американской компании, рядовые и урядники Якутского и Иркутского казацких полков, матросы и нижние чины Охотской флотилии. Многие, особенно вольнонаемные мастеровые — с семьями. Среди участниц экспедиции были не только жены нижних чинов, но и офицеров — Д.И. Орлова и А.В. Бачманова. Безвыездно пробыла все эти годы в экспедиции супруга Г.И. Невельского Екатерина Ивановна. Сначала Петровское, а затем Николаевск являлись средоточием русской жизни на Амуре. Но все нити управления вели отсюда в Иркутск, к генерал-губернатору самой восточной части российских владений.