Каменные кладки, о существовании которых не подозревали многие исследователи, были теперь прослежены по обоим берегам Лены, начиная от Качуга и до устья реки Илги, а затем и на Ангаре.
Вопреки ожиданиям Бернгарда Эдуардовича Петри Ангара оказалась не только не беднее, но, может быть, даже и богаче Лены. Куда бы ни приходил со своей лопатой Окладников, он снова и снова находил скопления камней, а под ними — неолитические костяки и захоронения людей каменного века. Нужно было только зорко следить жадным неуемным глазом охотника-следопыта за каждым камнем на высоких речных берегах, особенно там, где в Ангару или Лену впадала какая-нибудь маленькая речка, а порой совсем ничтожный по размерам ключик.
Костяк за костяком, комплекс за комплексом — так складывалась стройная и неожиданная по богатству фактов историческая картина жизни древних охотников и рыболовов сибирской тайги: открылось, вернее даже, распахнулось окно в неведомый исчезнувший мир далекого прошлого. Недаром же так любил это слово — "окно в неведомый мир" — сам Алексей Павлович. Он и на самом деле хотел увидеть за грудой вещей живой конкретный мир человеческих страстей и переживаний. Да, именно переживаний, а не только типы вещей или общие контуры хозяйственной жизни и уклада древнего человека.
Проходили годы. Ученому приходилось работать в различных районах страны, за рубежом. Но Лена и Ангара постоянно манили к себе ученого.
Так было в пятидесятые годы, когда началась эра строительства крупнейших гидроэлектростанций ангарского каскада. Алексей Павлович возглавил в этом районе большую экспедицию, которая вела исследования в зоне затопления Иркутской ГЭС, затем в еще больших масштабах — в зоне затопления Братской ГЭС.
В последние годы Окладникова вновь неодолимо влекли Ангара, Лена и красавец Байкал, хранящий еще тысячи тайн прошлого. А как ни напряжен бывал летний период экспедиционных работ, Алексей Павлович непременно возвращается в места, где он делал свои первые раскопки, где пролегли его первые археологические тропы, превратившиеся в широкую дорогу к новым открытиям в истории человеческого общества.
Десятки, сотни исследованных памятников, тысячи новых фактов, обобщенных Окладниковым, позволили ему написать яркие страницы той жизни, которую вели охотники и рыболовы, расселившиеся на бескрайних таежных просторах Восточной Сибири. Вместе с работами других ученых из Иркутска, Ленинграда, Новосибирска, Читы, Улан-Удэ, они раскрыли многое в своеобразном и оригинальном прошлом народов Прибайкалья на протяжении тысячелетий, начиная с эпохи, отдаленной от нас на 35–40 тысяч лет назад, а может быть и гораздо больше, с тех времен, когда эти самые первые "землепроходцы" проникли в бассейн Енисея, Лены, Ангары и на берега Байкала.
Наиболее яркое представление о жизни и быте человека, жившего в Сибири в то время, дают раскопки двух палеолитических памятников: Буреть — открытого и исследованного Окладниковым, и Мальта — исследованного его другом, крупнейшим антропологом профессором Герасимовым.
Древние обитатели Мальты и Бурети, подобно современным эскимосам, строили постоянные или сезонные деревни вдоль берегов Ангары. Так же как нынешние эскимосы и чукчи, они сооружали большие дома из костей животных, но только давно вымерших — мамонтов и носорогов, причем жилища их имели углубленные в землю основания — наподобие тех, что делают эскимосы, а сверху покрывались куполообразной легкой крышей, опиравшейся на эластичный каркас из жердей и рогов северного оленя.
Первоначальное освоение человеком севера Азии, совершавшееся в конце ледниковой эпохи, стало возможным лишь после того, как первобытные охотничьи племена Восточной Европы создали в борьбе с суровой природой эту самобытную арктическую культуру. И уже затем они могли подвигаться все дальше и дальше: сначала к Уралу, потом еще далее на Восток, пока, наконец, не достигли берегов Байкала. Но первобытные охотники не остановились и здесь.
Продолжая неудержимо двигаться вслед за стадами диких животных, они шли в новые области, богатые дичью. Такими областями, наиболее удобными для расселения охотничьих племен, оказались долины реки Лены, Алдана, Зеи, Амура. Далее их путь шел по древнему мосту, соединявшему Азию с Америкой. И племена охотников перешли в Новый Свет, став предками его коренных жителей.
Историческая заслуга первых обитателей Сибири и Дальнего Востока бесспорна. Именно они, пионеры Севера, в погоне за мамонтами и носорогами, за стадами северных оленей и быков открыли эту совершенно новую для человека страну, протоптали на ее девственной почве первые тропы и разожгли свои очаги, заложив основу дальнейшего развития культуры и завоевания человеком необозримых пространств Севера.
Человек в то время создал не только оригинальную культуру охотников на мамонта и северного оленя, но и оставил после себя первоклассные образцы первобытного искусства. При раскопках на Ангаре были обнаружены удивительные скульптурные и резные изображения животных, змей, птиц, а также статуэтки женщин и украшения, которые поражают исследователей мастерством и живостью исполнения.
Искусство палеолитического населения Сибири, судя по его образцам, найденным в Мальте и Бурети, было в основе реалистическим, наполненным отзвуками окружающего мира. Так же как эскимосы, оседлые чукчи и коряки недавнего прошлого, древние обитатели Мальты и Бурети, жившие в суровых арктических условиях, имели, очевидно, достаточно пищи зимой и свободного времени, чтобы тратить его на художественную резьбу. В зимнее время, когда кругом бушевала пурга и лежали горы снега, эта работа могла служить им развлечением и отдыхом. Кроме того, в их распоряжении в изобилии был первоклассный материал для резьбы: бивни мамонтов и кости животных, а также мягкий камень, который сам словно "просился" в руки мастеров.
Древние обитатели таежных просторов Сибири были не только прекрасными скульпторами, но и графиками-живописцами. Замечательные открытия искусства каменного века связаны с исследованием Окладниковым "писанных" скал у старинного русского села Шигякино на Лене.
Весной 1929 года ранним солнечным утром два юных путешественника, оба — комсомольцы, одинаковые романтики в душе, столкнув с берега утлую деревянную лодку, сшитую ивовыми ветками, поплыли по бурливой, проснувшейся от зимней спячки реке. Родившаяся в горах, она медленно набирала силу от бесчисленных впадавших в нее ручейков. Сливаясь, они давали начало одной из самых величественных рек Азиатского континента — Лене.
Дни проходили за днями, надежды сменялись разочарованием. Наконец за очередным поворотом показалось село Шишкино. За старой мельницей, где река вплотную прижималась к скалам, путешественники решили высадиться на невысокой террасе. Первые минуты — и первые удачи. Из обрыва под камнями торчали кости. Не зная усталости, исследователи разбирали слой за слоем, пока не открыли полностью древнее захоронение охотника. Рядом с ним лежали тщательно выструганные наконечники стрел из камня, вкладные лезвия для костяного кинжала, изготовленные из полупрозрачного халцедона.
Некрополь древних подарил много неожиданных открытий. Самое интересное — захоронение двух детей в одной могиле. Возможно, это были братья. В руки им были положены костяные шилья, на ребрах лежали костяные ножи с вставленными в пазы острыми кремневыми клинками. "Над общей могилой малышей, казалось, все еще незримо стояли тени их близких, в глазах которых застыла печаль разлуки" — так охарактеризовал позже Окладников свое впечатление.
Местные жители часто приходили посмотреть на раскоп, интересовались, что делают приезжие молодые люди. Они с интересом слушали увлекательный рассказ юноши со светлыми вьющимися волосами, который к тому же оказался земляком, своим, ленским. Перед их глазами вставали давно забытые времена, когда охотники кремневыми копьями и стрелами с каменными наконечниками добывали себе пищу. Пытливому уму погребения многое могли открыть о верованиях и обрядах, бытовавших несколько тысяч лет назад. Раскопки еще продолжались, когда однажды кто-то из местных жителей сообщил, что неподалеку на скалах есть какие-то рисунки. Решено было посмотреть их. Когда археологи вскарабкались по крутому склону, поросшему кустарником, перед ними открылись вертикальные стены темно-красного песчаника. Точной, умелой рукой на поверхности камня были нанесены изображения животных, птиц, рыб. Им, казалось, не было ни счета, ни конца. Не обращая внимания на колючий кустарник и клубки рассерженных змей — щитомордников, Окладников со своим товарищем словно зачарованные шли вдоль скал и любовались удивительными сценами из жизни первобытного человека. Вспоминались пожелтевшие от времени листы из знаменитых портфелей Г.Ф. Миллера, где приводилось несколько рисунков с Шишкинских скал. "Отец сибирской истории", как называли академика Герарда Фредерика Миллера, был послан в Сибирь в качестве руководителя первой Камчатской экспедиций, над проектом которой работал еще Петр I. В течение нескольких лет ее участники вели исследования на Камчатке, в Якутии, Восточной и Западной Сибири и собрали исключительно интересный материал по истории и этнографии народов Сибири, по истории освоения этого края русскими. Часть материалов была опубликована Г.Ф. Миллером и другими участниками экспедиции, но большая часть хранилась в архиве Академии наук. Спустя почти двести лет рисунки были вновь открыты Окладниковым.