— Почему? — в вопросе слышалось искреннее любопытство.
— Было похоже на музыку… — мне своевременно пришла в голову мысль поменьше болтать не по делу, так что я перешёл к более насущным вопросам. — Вы мой врач?
— Ой, нет-нет, я тут только помогла… — голос слегка отдалился.
— Спасибо за помощь, Твайлайт, — произнёс один из двух голосов, которые были в палате с самого начала. — Сами бы мы с этим не справились.
— Нет проблем, — в третьем голосе звучит удовольствие, то ли от похвалы, то ли от оказанной помощи, то ли… и от того, и от другого.
— Итак, я ваш врач, — тот голос, что благодарил некую Твайлайт, приблизился ко мне и теперь звучал правее. — Как вы себя чувствуете?
Странно имена звучат. Это что, остаток агнозии? Может, попросить, чтоб ещё раз шарахнули? Ладно, потом.
— Ничего не болит, так что можно сказать, что на удивление неплохо, — произнёс я слегка задумчиво. — Честно говоря, я вообще не ожидал очнуться.
— Вы на болеутоляющих. Это временно, пока ваша кожа не восстановится полностью, — объясняет она причину моего хорошего самочувствия. — Вы знаете, что с вами произошло?
— Да. Примерно, — спохватываюсь. Признаваться врачам в подобной глупости — верный путь к принудительному лечению и плохим последствиям. Сочтут самоубийцей — и всё, не отмоешься потом, так что я говорю только треть правды: — Кажется, меня ударило молнией.
— Да, повреждения похожи… — задумчиво отозвалась врач. — На вас места живого не было.
— Догадываюсь, — я понимающе усмехнулся и задал самый животрепещущий вопрос — Док, а что с моими глазами?
— Они тоже были сильно обожжены, но нам удалось регенерировать повреждения. Пока что ткани слишком нежные, так что вам некоторое время придётся носить повязку.
— Значит, я не ослеп?
— Пока что я ничего не могу вам сказать, — вздохнула она. — Точно можно будет сказать только через три дня. Но шансы полного восстановления довольно высоки.
— И то хлеб. Ещё, я не могу пошевелиться.
— Не беспокойтесь, это побочное действие ваших болеутоляющих. Мы будем постепенно снижать дозу в течение суток, скорее всего к завтрашнему дню эффект полностью сойдёт на нет.
— Это потрясающие новости. Спасибо вам большое, — я с облегчением подумал, что молния всё-таки не выжгла мне мозги.
— Не за что, — её голос потеплел, уверен, что сейчас она улыбается. — Было приятно поговорить с вами.
Вот уж странное признание! Тех, кому нравилось со мной разговаривать, можно было пересчитать по пальцам одной руки. И ещё бы остался запас в два пальца… впрочем, не стоит понимать всё так буквально. Это обычная вежливость, ей-то я не показывался во всей своей раздражительной красе.
Слышу щелчки, а затем шум двери. Щелчки… кажется, были не сдвоенные.
— Тут всё ещё кто-то есть? — предполагаю я вслух.
— Ой, простите, я забылась… — в голосе слышится некоторое смущение. — Я просто никогда не видела таких, как вы.
— Людей, которые бы остались живы после удара молнии? — предположил я. — Я тоже пока не видел. Если очень повезёт, то, может быть, через три дня увижу в зеркале. Ожоги совсем плохие?
— Да, были ужасные... но мы всё исправили!
— Спасибо, — улыбаюсь я.
Как же, «всё исправили»… Нет таких способов, которыми можно было бы вылечить глубокие ожоги. Наверняка весь в рубцах буду. Хоть бы зрение вернулось! Никогда больше не буду слушать этот внутренний голос. Потрогай молнию, потрогай молнию… потрогал! Хех, шершавенькая… забавно получилось.
— Над чем вы смеётесь? — с искренним любопытством спрашивает она.
— Над своими мыслями, — ответил я, отсмеявшись. — Не обращайте внимания. Иногда посмотришь на свои поступки спустя некоторое время, и только смех пробирает.
— Эмм… понятно.
Кстати.
— Почему вы здесь? Вы кто-то из медперсонала?
— Я сестра Кросс, приглядываю за вами. Вы же, если что-нибудь понадобится, и на кнопку нажать не сможете.
— Мило, — улыбнулся я.
Ничего себе! Куда это я попал? Больница явно не из последних.
— Спасибо, конечно, но если мне что-то понадобится, то я могу крикнуть. Вам совсем не обязательно караулить меня всё время.
— Снаружи палаты ничего не будет слышно.
— Ну тогда… может быть, вы просто будете проверять меня, скажем, раз в час?
— Я вам мешаю? — в голосе появляется лёгкая нотка печали.
— Нет, я лишь думаю, что у вас есть более важные дела, чем смотреть на моё неподвижное тело. Скучно же.
— Хорошо, я буду навещать вас раз в час, — мне снова кажется, что я слышу улыбку в её голосе. Правду говорят, что если одно из чувств отказывает, то остальные становятся острее. — Ох, простите за вопрос, а что вы едите? Скоро ужин…