Пол в точке, где меня уже нет, прожигает насквозь, и этажом ниже звучат испуганные крики на неизвестном языке. Надеюсь, из-за нашей потасовки никто не пострадает.
Последняя фраза противника звучит угрожающе, но каково же моё удивление, когда он… начинает драпать. Его силуэт искажается, вытягиваясь к двери, а затем молниеносно схлопывается в новой точке, словно отпущенная невидимой рукой резинка.
Прямо на ходу меняю траекторию, сворачивая за ним, и обгадившийся Гринч мимоходом создаёт на моём пути чёрный блестящий барьер из чего-то похожего на вулканическое стекло, закрывая выход из комнаты от стены до стены.
С виду непроходимая преграда.
К его несчастью, подобное не может меня остановить даже при всём желании. Кратковременный фазовый сдвиг Глайда, позволяет частично игнорировать физические препятствия и проходить сквозь твёрдые объекты. Именно это я и делаю, исчезнув за миг до контакта со стеной, скольжу по изнанке и возникаю уже на той стороне.
Двигаюсь на чистых инстинктах, на первобытном, зверином упрямстве. Добыча бежит. Значит, её надо догнать. И плевать, что тело всё ещё пытается заштопать полученные раны. Плевать, что голова набита ватой, а перед глазами плавают круги.
Хастор пытается перенестись к новой точке, но миг, и я уже у него за спиной.
А дальше за меня начинает говорить Последний вдох.
Вкладывая в удар всю свою ненависть, всё бешенство, вбиваю вибрирующее лезвие под лопатку противнику. Туда, где спрятан его Модуль управления. Пронзая мышцы, сухожилия и электронику, эскадий входит в плоть, укрытую доспехом легко, словно лопата в рыхлую землю. С жалобным воплем ксенос отшатывается, пытается во всяком случае, но уже поздно пить боржоми.
Молниеносным движением выбиваю его опорную ногу, и ушлёпок с грохотом рушится наземь. Затылок Хастора дёргается от боли и изумления, едва не стукнув меня по лицу.
Второй раз мой клинок со свистом рассекает воздух и вонзается под рёбра Златоуста, погружаясь по самую рукоять. Новый крик боли, полный отчаяния и страха. Кровь толчками выплёскивается из раны, окрашивая одежду.
Убийца булькающее хрипит, неловко вывернув конечность, хватается за мою руку, будто это сможет её остановить.
Чтобы отсечь любые мысли о сопротивлении, высвобождаю электричество. Яркие искры пляшут на пальцах, с потрескиванием срываются с кончиков. Ослепительная вспышка бежит по металлу, зарывается в недра чужого тела, прошивая внутренности разрядом тока.
Пронзительное верещание раздирает барабанные перепонки. В воздухе разливается омерзительный запах палёной плоти. Враг бьётся в конвульсиях, его тело выгибается дугой.
— Я расскажу… — невнятно хрипит Хастор. — Расскажу, кто меня… нанял…
Рывком переворачиваю полубесчувственное тело на спину, и в третий раз остриё ножа находит себе новое пристанище в податливой плоти оппонента. На этот раз в животе. Резким движением дёргаю Последний вдох вниз, распарывая зелёную брюшину до паха.
Псионик заходится беззвучным криком. В нём смешались боль, животный ужас и отчаянная мольба о пощаде. Кровавая слюна плёнкой покрывает его губы.
Мне плевать.
Я прекрасно помню, как чужая воля упирала ствол револьвера в мой висок. Как нашёптывала сладкоголосые обещания, уговаривая сдаться и сдохнуть.
— Конечно, расскажешь, — ласково улыбаюсь, склонившись к самому его лицу. — Куда ты денешься.
Забавно, конечно… Мне стоило бы поблагодарить упыря, ведь лишь в результате его вмешательства я не сдох в кошмаре Скульптора Грёз. Клиническая смерть прервала действие чужой способности, и если бы Златоуст действовал чуть более оперативно и грубо, никакой инъектор не исцелил бы отрезанную голову. Вот что значит — не привык марать руки.
Взгляд пришельца мутнеет, теряет осмысленность. Похоже, шок и кровопотеря делают своё дело. Его веки трепещут, дыхание превращается в хриплые стоны. Однако я безжалостно давлю на рукоять клинка, заставляя Хастора возвращаться из небытия. Мне нужны ответы.
Склонившись к самому его рту, слышу еле различимый, прерывающийся шёпот. Губы убийцы двигаются, силясь произнести слова. Сквозь всхлипы и бульканье доносится искомое.
Имя заказчика.
Кровавые пузыри лопаются на его губах, а потом он обмякает. Затихает. И только выпученные мёртвые глаза таращатся в никуда.
Глава 23
Я сижу на полу в луже собственной и чужой крови, тупо пялясь на остывающее тело Хастора. Даже не знаю, сколько прошло времени — минута или десять? Сознание всё ещё мутное после отравления, ментальной схватки и употребления инъекторов. В ушах стоит ровный гул.