Мэнди подошла к столу и сжала магнитофон в руке, словно талисман.
— Это та пленка? — спросила она. — Тот список? Вам нужно, чтобы я это табулировала?
Мисс Этьенн с минуту молча смотрела на Мэнди, потом ответила:
— Да-да. Сведите это в таблицу. В двух экземплярах. Можете воспользоваться компьютером в кабинете мисс Блэкетт.
И Мэнди поняла, что работа здесь ей обеспечена.
2
За пятнадцать минут до этого Жерар Этьенн, президент и директор-распорядитель издательства «Певерелл пресс», вышел из конференц-зала, где заседал совет директоров, собираясь вернуться в свой кабинет на первом этаже. Вдруг он остановился, шагнул назад, в тень, ступая по-кошачьи бесшумно и мягко, и стоял там, наблюдая из-за балюстрады, как внизу, в холле, кружится, не отрывая глаз от потолка и словно танцуя, молодая девушка. На ней были высокие — почти до бедер — черные сапоги с раструбами наверху, короткая, узкая юбка цвета беж и тускло-красная бархатная курточка. Одной тонкой, изящной рукой она придерживала на голове невиданного фасона шляпку. Это творение, по всей видимости, созданное из красного фетра, имело широкие поля, загнутые кверху спереди и украшенные невероятным количеством разнообразных предметов: цветами, перышками, ленточками из шелка и кружев, даже кусочками стекла. И пока девушка кружилась, шляпка ее то вспыхивала искрами, то меркла. Она должна бы выглядеть смешной, подумал Жерар Этьенн, с этим ее худеньким детским личиком, полуспрятанным под густыми и темными растрепанными волосами, увенчанными столь гротескным головным убором. Вместо этого она казалась обворожительной. Он обнаружил, что улыбается, чуть ли не смеется, и им вдруг овладело безумное желание, какого он не испытывал с тех пор, как ему исполнился двадцать один год, — желание броситься вниз по широкой лестнице, схватить девушку в объятия и кружиться с ней в танце по цветному мраморному полу до самого парадного входа, и так, танцуя, оказаться на площадке у самого края сверкающей под солнцем реки. А девушка прекратила свое медлительное кружение и пошла через холл вслед за мисс Блэкетт. Он с минуту постоял у балюстрады, наслаждаясь пережитым приступом безрассудства, который, как ему казалось, не имел ничего общего с сексуальностью, а был лишь потребностью сохранить в чистоте воспоминание о юности, о первых влюбленностях, о смехе и радости, о свободе от ответственности, о чисто физическом наслаждении миром чувств. Он все еще улыбался, когда, дождавшись, пока холл опустеет, медленно шел вниз по лестнице к себе в кабинет.
Минут десять спустя дверь отворилась, и он узнал шаги сестры. Не отрываясь от бумаг, он спросил:
— Что это за девочка в шляпке?
— В шляпке? — На миг она заколебалась с ответом, не совсем понимая, о чем речь. Потом сказала: — Ах, в шляпке! Это Мэнди Прайс, из агентства по найму секретарей.
В голосе ее звучали необычные ноты, он повернулся и внимательно посмотрел на сестру.
— Клаудиа, что случилось? — спросил он.
— Умерла Соня Клементс. Самоубийство.
— Где?
— Здесь, у нас. В малом архивном кабинете. Мы с этой девочкой ее обнаружили. Собирались забрать оттуда одну из пленок Габриэла.
— Эта девочка ее обнаружила? — Он помолчал, потом добавил: — А где она сейчас?
— Я же сказала — она в малом архивном кабинете. Мы не трогали тело. Зачем?
— Да нет, я спросил — где теперь эта девочка?
— С тобой рядом, у Блэки. Расшифровывает пленку. Не расходуй свою жалость понапрасну. Она вошла туда не одна, и там не было никакой крови. Это поколение жестче нашего. Она и бровью не повела. Ее волновало только, возьмут ли ее на работу.
— А ты уверена, что это — самоубийство?
— Разумеется. Она оставила вот эту записку. Конверт не запечатан, но я не стала читать.
Клаудиа протянула ему конверт, отошла к окну и осталась стоять там, глядя вдаль. Он не сразу открыл письмо. Достав листок, стал читать вслух:
— «Мне жаль причинять всем беспокойство, но этот кабинет кажется мне наиболее пригодным для того, что я собираюсь сделать. Первым сюда скорее всего войдет Габриэл, а он слишком близко знаком со смертью, чтобы испытать шок. Поскольку я теперь живу одна, могло бы случиться так, что дома меня обнаружили бы, когда уже почувствуется запах, а мне представляется, что человек должен сохранять некоторое достоинство даже в смерти. Дела мои в порядке, сестре я написала. Я не обязана объяснять причину моего поступка, но если это представляет для кого-то интерес, дело просто в том, что я предпочитаю уйти из жизни, а не длить бесполезное существование. Это продуманный выбор, на который каждый имеет право». Что ж, все предельно ясно, — проговорил Жерар. — И почерк ее. Как она это сделала?
— Таблетки и вино. Грязи не так уж много, как я и сказала.
— Ты позвонила в полицию?
— В полицию? Не успела. Сразу пришла к тебе. А ты думаешь, это так уж обязательно, Жерар? Самоубийство ведь не преступление. Может, просто вызвать доктора Фробишера?
Он ответил резко:
— Не знаю, так ли уж это обязательно, но вне всякого сомнения, целесообразно. Нам совершенно не нужно, чтобы возникли какие-то недоумения по поводу этой смерти.
— Недоумения? — переспросила Клаудиа. — Недоумения? Какие могут здесь возникнуть недоумения?
Она понизила голос, и теперь их разговор велся практически шепотом. Почти незаметно для себя оба отодвинулись подальше от перегородки, поближе к окну.
— Ну ладно, не недоумения, — сказал он. — Сплетни, слухи, скандал. Можно позвонить в полицию прямо отсюда. Не через коммутатор. Смысла нет. Если ее спустят на лифте, может, удастся вынести ее из здания до того, как сотрудники узнают, что произошло. Там, конечно, Джордж… Разумнее впустить полицейских через тот вход. Придется сказать Джорджу, чтобы держал язык за зубами. А где эта девушка из агентства?
— Я же сказала — с тобой по соседству. У Блэки. Проходит тестирование.
— Или скорее всего рассказывает Блэки и кому ни попадя о том, как ее отвели наверх, чтобы взять пленку, а она обнаружила труп.
— Я дала им обеим четкое указание ничего никому не говорить, пока мы сами не сообщим обо всем нашим сотрудникам. Жерар, если ты полагаешь, что можно хотя бы на два часа сохранить происшедшее в тайне, выбрось это из головы. Будет расследование, огласка. Им придется нести ее вниз по лестнице. Совершенно невозможно уместить в нашем лифте носилки с трупом в пластиковом мешке. Господи, только этого нам еще не хватало! Свалилось как снег на голову, вдобавок к нашим недавним бедам. Великолепный способ поднять дух наших служащих!