Прочие образы отсеялись сознанием двух эльтасмириев, хотя в иных условиях они бы наверняка заинтересовались и мелкой междоусобной стычкой хартов – разумной лесной расы, отрядом гоблинов бесшумно крадущимся за лесным троллем, гигантским человеком с огромным волосатым хоботом вместо носа, поедающим фрукты с деревьев и другими занимательными событиями в разных частях большого леса…
Улианта и Теольминт вышли из слияния с расширенными зрачками.
– Он!!! Он превосходен!!! Этот …эти дикие земли… – только и смогла сказать Улианта.
Несколько мгновений эльтасмирии приходили в себя, разглядывая собственные ладони и прислушиваясь к дыханию.
– Теперь и нам нужно разделиться. – Вернулся к делу Теольминт. – Поющий меч сказал, что идёт за лошадьми. Здесь достаточно моего наблюдения. Хромой человек бежит сообщить о нашем прибытии в потаённое место. Даже сам Лес не знает, что скрывается на поляне. Здесь понадобится твоё знание культуры и языка.
– Нет! – Неожиданно резко прервала его Улианта. – Нам нельзя разделяться!
Теольминт не ожидал подобного напора от вечно сомневающейся, избалованной дочери посла, выросшей в окружении взрослых. Он вопросительно поглядел в ее васильковые глаза. Улианта не успокаивалась:
– Он не следопыт, а простые кхатазы не уходят в дикие владения природы в одиночку. Этот человек вступил в смертельный поединок с нетронутой людьми землёй, чтобы кого-то предупредить. Он рискует жизнью неспроста!
После слияния Улианта словно забыла слово «лес», переняв доселе безгласную мудрость грохочущей вокруг стихии. Теольминт увидел её отражение в глазах стоящей перед ним Улианты. Не говоря ни слова, он вынул из сумки плащ из лоскутов кожи лесных хамелеонов и первым исчез из вида щебечущих птиц, наблюдавших за эльтасмириями с третьего яруса могучего леса, залитого расплавленно-зелёным утренним светом…
Глава 3
…Для просмотра чужой памяти Вельсиоллу, как и всем архонтам, нужно было вести диалог, глядя собеседнику прямо в глаза. Это он и подразумевал, говоря о беседе своим методом. Через несколько фраз сознание архонта незаметно проникнет через колодец зрачков в воспоминания последних суток старосты, и он увидит образы событий так, как они запомнились собеседнику. Но после ухода Поющего меча Акира совсем раскис. Он беззвучно плакал, упершись взором в пол, прислуживал архонту и всё время бормотал непонятную фразу:
– Не солнце сожгло тебя… Не солнце…
Вельсиолл ожидал столкнуться с чем угодно, но не со старческой немощью незнакомого простолюдина. Во время пути на остров Рокушима, в своих мечтах архонт выстраивал длинные словесные и оружейные поединки с благородными Поющими мечами, кхатазскими лордами и всегда выходил из них победителем. Но он не знал, что противопоставить слезам из выцветших глаз и трясущимся рукам, испещрённым сетками иссохшихся сосудов. А тут и дневной бриз, словно коварный доносчик, сообщил Вельсиоллу о хрусте белоснежного песка, по которому волокли тело убитого кхатаза.
Но архонт Вельсиолл не был бы главной надеждой Дома Весеннего Шторма, если бы отступил перед трудностями.
– Я должен совершить проникновение в сокровенное «Я» разумного существа, – заговорил он со старостой на эльтасмирийском языке, что было равнозначно разговору с самим собой, – и путь к нему возможен по трём дорогам. Разума. Эмоций. Тела.
Вельсиолл осторожно, словно боясь обжечься, положил руку на плечо Акиры. К замешательству архонта, старик не шелохнулся. Он плакал, выдавливая в бамбуковую кружку сок из апельсина, и всё бормотал одни и те же слова: «Не солнце сожгло тебя…». Через кожу перчатки Вельсиолл ощутил, как в старике угасает жизнь. При этом его внутренние органы были здоровы, хоть и порядком износились в ходе полной труда жизни. Архонт понял, что старик силой обезумевшей воли убивает сам себя. Вернувшийся с лошадьми для посольства Поющий меч Кироси увидит результат исполнения своего приказа – наполненную кружку апельсинового сока. А вместе с ней мёртвого старосту деревни лорда Табиючи и единственного свидетеля – посла Дома Весеннего Шторма.
– Хм…твой разум замутнён, старик. Ты словно спал много дней до того, как увидел сегодняшний свет. – Вельсиолл перешёл на тайный диалект Дома Весеннего Шторма, проговаривая каждое слово вслух, чтобы убедиться, что его впечатления не есть насланный колдуном или шаманом морок. – Эмоции подобны бурному весеннему потоку далёких северных рек…