Впрочем, она бы увидела то же самое, посети она Марс не в 2069 году, а на сто лет раньше, в 1969 году. Сегодняшний Марс отличался от прежнего тем, что в его атмосфере висели облака из белоснежного водяного пара. На одном из витков «Максвелл» пронесся прямо над вершиной Олимпа, из кратера которого поднимался черный дым. Кратер был такой величины, что мог бы проглотить город Нью-Йорк. Везде видны были шрамы, оставленные солнечной бурей, но еще более впечатляющими были следы человеческой деятельности. Самое большое поселение на Марсе называлось Порт Лоуэлл. Он располагался ближе к экватору на склонах южных возвышенностей. Во все стороны от него расходились дороги, ностальгически проложенные по руслам тех самых каналов, которые были замечены из космоса еще первыми наблюдателями — или воображаемые ими. Среди этих дорог и куполообразных строений можно было различить пятна зеленого цвета: это растения с Земли, произраставшие под стеклом на марсианской почве.
Но Майра указала Байсезе на другие зеленые пятна: они поясами струились по северным равнинам и даже достигали огромного котла Эллады. Эти пятна были темнее южных, имели своеобразный оттенок. Они не имели ничего общего с земной растительностью.
Алексей сказал, что пару дней они проведут в Лоуэлле. Они подождут, когда освободится местный вездеход, а затем Байсезе предстоит проделать путешествие на север, к северному марсианскому полюсу. Эти сведения не вызвали у нее особого энтузиазма. Она посмотрела на полюс, скрытый под непроницаемым покрывалом густого тумана и с тоской подумала о том, что ее ждет впереди.
Целый день они провели в полетах над Марсом, причем орбиту «Максвелла» регулировало легкое давление солнечного света. А затем из Лоуэлла за ними поднялся угловатый, похожий на ящик «Шаттл». В нем находился единственный человек, женщина, лет двадцати пяти, не больше, одетая в ярко-зеленый комбинезон, тоненькая, хрупкая и вежливая. У нее было открытое лицо, несколько рассеянный взгляд, а на щеке была нанесена идентификационная татуировка.
— Привет, — сказала она. — Меня зовут Паула. Паула Амфревиль.
Паула улыбнулась, и Байсеза от удивления едва не раскрыла рот.
— Не может быть… — прошептала она. — Я просто не могу в это поверить…
— Не беспокойтесь, — доброжелательно ответила Паула. — У многих землян точно такая же реакция. Право, я даже польщена, что люди так хорошо помнят мою мать…
Для поколения Байсезы Хелена Амфревиль была фигурой весьма знаменитой — едва ли не самой знаменитой женщиной во всем обитаемом мире. Ее слава была связана вовсе не с участием в первой миссии на Марс, но с тем замечательным открытием, которое она сделала перед самой своей смертью. Внешне Паула казалась ее точной копией.
— Я не копия своей матери, — поспешила обозначить свой статус Паула. — Добро пожаловать на Марс! — Она развела в стороны руки. — Байсеза Датт, думаю, что вы будете удивлены тем, что здесь увидите…
Спуск «Шаттла» был гладким и приятным. По мере снижения морщинистая поверхность Марса сглаживалась, превращалась в бесконечную пыльную равнину, на которую с облаков лился тусклый охристый свет.
Паула говорила без передышки — очевидно, это входило в ее обязанности, так как успокаивало нервных путешественников.
— Мне всегда приходится извиняться перед посетителями с Земли, и особенно когда они направляются на полюс, как вы, Байсеза. Наш город находится на широте десять градусов, и чтобы добраться до полюса, вам придется проехать через полпланеты. Однако все жизненные коммуникации находятся здесь, в Лоуэлле, и в других колониях, близких к экватору, потому что корабли первого поколения с химическими двигателями могли садиться только в экваториальном поясе…
Казалось, Паула интересовала Майру гораздо больше самого Марса. Она робко сообщила:
— Я стала астронавтом после солнечной бури. Хелена Амфревиль была моей героиней. Я даже изучала ее жизнь. И не подозревала, что у нее есть дочь.
Паула пожала плечами.
— У нее не было дочери, пока она не полетела на Марс. Дело в том, что она очень хотела ребенка. Она знала, что на «Авроре-1» ей придется провести целые месяцы в условиях жесткой космической радиации. И поэтому перед тем, как улететь, она оставила на Земле свой генетический материал. Во время солнечной бури он сохранялся в клинике анабиоза. А после бури мне подобрали отца… И вот я перед вами. Разумеется, моя мать никогда меня не видела. Мне нравится думать, что она бы мной гордилась, то есть тем, что я живу на Марсе, в некотором смысле продолжаю ее работу…