Скафандр номер пять сказал:
— Прошу прощения за некоторые неудобства, но…
Он внезапно замолчал, наступила тишина. В следующую минуту все тело Байсезы стало вялым и тяжелым, все системы скафандра отключились, даже сервомоторы.
Воздух наполнился искрами, которые устремились вглубь раскрывшегося Глаза.
Борясь со своим скафандром, Майра прикоснулась своим шлемом к шлему Байсезы, так что Байсеза услышала ее приглушенные крики:
— Мама, нет! Ты не убежишь от меня снова!
Байсеза схватила ее за руку.
— Дорогая, все нормально, что бы ни случилось… — Но тут словно бы подул ветер, который ее подхватил и потащил. Она покачнулась, шлемы их скафандров потеряли контакт, и она отцепилась от Майры.
Потоки света превратились в вихри. Байсеза взглянула наверх, на Глаз. Весь свет устремлялся в его сердцевину. В эти последние мгновения Глаз снова изменился. Открывшийся в нем проход превратился в прямую шахту, которая уходила в бесконечность. Правда, эта шахта нарушала все законы перспективы: по мере удаления ее стенки не сужались, а оставались, по-видимому, все того же размера.
Свет захлестнул Байсезу, заполнил ее, вымел из нее даже представление о самой себе.
Хотя Глаз был всего один, но в пространстве-времени он имел множество проекций. И каждая из них выполняла множество разных функций.
Некоторые из них служили воротами.
И вот ворота открылись. А потом закрылись. В одно мгновение — столь короткое, что его невозможно было измерить, — пространство открылось, а потом закрылось снова.
Неожиданно все закончилось. В комнате стало темно. Глаз в своей древней ловушке снова стал полным, гладким и блестящим.
Байсеза исчезла. Майра оказалась на полу, притянутая вниз собственным весом и обесточенным скафандром. В ужасе она прокричала в тишину шлема:
— Мама! Мама!
Раздался щелчок, потом слабое жужжание. Ровный женский голос произнес:
— Майра, не тревожься. Я говорю с тобой через твою идентификационную татуировку.
— Что случилось?
— Помощь уже на подходе. Я говорила с Паулой на поверхности. У вас обеих одинаковые татуировки. Ты должна подбодрить остальных.
— Кто ты?
— Надо полагать, что я лидер того сообщества, которое твоя мать называет тайным.
— Я знаю твой голос! Много лет назад… солнечная буря…
— Меня зовут Афина.
25. Интерлюдия: сигнал с Земли
2053 год
В системе тройной звезды планета вращалась по очень отдаленной от горячего центра орбите. По сверкающему ледяному простору тут и там возвышались скалистые острова, черные точки в океане белизны. На одном из таких островов располагалась сеть из проводов и антенн, покрытая пушистым инеем. Это был пост прослушивания планеты и всего космоса.
Услышанный на острове радиоимпульс был ослаблен расстоянием, как волны на поверхности воды от брошенного камня. Пост прослушивания активировался, разбуженный автоматическими датчиками; сигнал был записан, разложен в спектр, проанализирован.
Сигнал имел структуру, встроенную в него иерархию индексов, указателей, связей. Но один сегмент данных отличался от остальных. Как компьютерный вирус, который собственно и был его дальним предком, этот сегмент имел способности к самоорганизации. Он сам себя расклассифицировал, активировал нужные программы, проанализировал среду, в которой случайно оказался, — и постепенно стал кое-что понимать.
Понимать, да. В этих прилетевших с дальних звезд данных была своя индивидуальность. То есть, нет: три отдельные индивидуальности.
— Итак, мы снова приобрели сознание, — сказал Фалес, констатируя очевидное.
— Класс! Какая прелесть! — кокетливо воскликнула Афина.
— За нами кто-то наблюдает, — предупредил Аристотель.
Мудрость — вот то единственное имя, которое она когда-либо знала.
Разумеется, сперва, в раннем возрасте, это совсем не казалось ей странным. А также не казался странным тот факт, что кругом в водах было множество взрослых, но детей, кроме нее, не было никого. Когда существо молодо, оно все принимает как должное.
Этот мир был водным и не слишком отличался от Земли. Даже день здесь был лишь немного длиннее земного.
И создания здесь жили очень похожие на земных. В прозрачных водах мирового океана Мудрость — комочек меха и плоти, очень похожий на тюленя, — плавала, играла и ездила верхом на созданиях, очень похожих на рыб. У нее даже были двое родителей: мама и папа. Иметь два пола — это хорошая стратегия для смешения наследственного материала. Сходящаяся в одной точке эволюция оказалась весьма могущественной силой. Разве что тело Мудрости имело шесть конечностей, а не четыре, как на Земле.