Казалось, в лесу не водилось никаких животных. Кроме ворона, которого видел Кит-Канан, ему не попадалось ни одного живого существа, ни крылатого, ни четвероногого. Примерно через каждые тридцать ярдов он делал зарубки, чтобы не заблудиться, – тьма вокруг все сгущалась. Хотя до захода солнца оставалось не меньше четырех часов, в мрачной лесной чаще уже наступили сумерки. Кит-Канан вытер пот со лба, опустился на колени и раскидал гнилые листья в поисках следов оленей или диких свиней. Однако мох оставался нетронутым.
Когда Кит-Канан сделал свою десятую зарубку, наступила полная темнота, – казалось, пришла ночь. Он прислонился к осине и попытался хоть что-нибудь различить сквозь сплетение ветвей над головой. Сейчас принц уже готов был вместо оленины удовольствоваться белкой на ужин – и, похоже, все шло именно к этому.
Точки света, пробиваясь сквозь листву, плясали, когда ветер шевелил кроны. Зрелище напоминало звездное небо – только эти звезды двигались, – и действовало оно завораживающе. Вскоре Кит-Канан почувствовал себя совершенно обессиленным. В седле он дремал лишь урывками и со вчерашнего дня ничего не ел. Пожалуй, следует ненадолго остановиться. Чуточку отдохнуть. Над головой плясали и раскачивались светлые точки.
Меч выскользнул из рук Кит-Канана и упал на землю, воткнувшись острием в мягкую почву.
Светлые точки. Танцуют. Как же он устал! Колени Кит-Канана подогнулись, он медленно опустился на землю и сел, привалившись спиной к древесному стволу. Взгляд его был прикован к лиственному балдахину вверху. Какой все-таки странный лес! Не такой, как в родных краях. Не такой, как леса Сильваноста.
Словно во сне, перед его мысленным взором возникли просторные коридоры дворца Квинари. Слуги, как всегда, кланялись ему. Он направлялся на пир в зал Балифа. На столах громоздились блюда с пузырящимся жарким, бараньими окороками, фрукты, исходящие соком, ароматные подливы, в воздухе плыл соблазнительный аромат сладкого нектара.
Принц подошел к двери. Это была самая обыкновенная дверь, подобно другим дверям во дворце. Он толкнул ее: в зале, слившись в любовном объятии, стояли Герматия и Ситас. Она обернулась с улыбкой на лице. Улыбкой, предназначавшейся для Ситаса.
– Нет!
Кит-Канан прыгнул вперед и приземлился, опершись на ладони и колени. Ноги совершенно онемели. Вокруг царила такая кромешная тьма, что несколько мгновений Кит-Канан не мог сообразить, где находится. Он сделал глубокий вдох. Должно быть, наступила ночь. Но этот сон казался таким реальным! Эльфийское чутье подсказало принцу, что он попал под власть какого-то колдовства, чары сковали его, пока он наблюдал за игрой света и тени вверху. Наверное, он проспал уже много часов.
Когда через минуту, показавшуюся ему вечностью, Кит-Канан снова смог чувствовать ноги, он бросился на поиски своего меча и, обнаружив его воткнутым в мох, схватил клинок и спрятал в ножны. Смутное чувство опасности заставило принца поспешить обратно, на выжженную поляну. Его последняя зарубка была еще видна в темноте, однако предпоследнюю он едва смог различить. Отметина почти полностью была затянута свежей корой. От очередного знака осталась узкая щель, а следующее дерево он обнаружил лишь потому, что запомнил его причудливый ствол, образующий развилку. Остальные зарубки исчезли – они заросли корой.
На миг эльфийский принц ощутил страх. Он заблудился ночью в безмолвном лесу, в полном одиночестве, страдая от голода и жажды. Неужели прошло уже столько времени, что отметины на коре успели зарубцеваться, или же деревья были заколдованными? Тьма, окружавшая его, казалась, если можно так выразиться, темнее, чем обычно. Даже Кит-Канан своим зрением эльфа не мог различить почти ничего.
Затем воспитание и закалка принца взяли свое, и страх ушел. Кит-Канан, внук великого Сильваноса, не мог растеряться, даже впервые очутившись ночью в дикой чащобе.
Найдя сухую ветку, он начал делать из нее факел, чтобы осветить себе путь обратно на прогалину. Собрав пригоршню сухих листьев вместо трута, Кит-Канан вытащил свой кремень и огниво. К его изумлению, когда он ударил по кремню, не возникло ни одной искры. Он повторил попытку еще и еще, но казалось, что огонь покинул кремень.
Над головой раздался шелест черных крыльев. Кит-Канан вскочил на ноги и увидел, как на ветвях, на безопасном расстоянии, рассаживается стая воронов. Дюжина птиц пристально разглядывала его, – казалось, они все понимают, и это вывело принца из себя.
– Кыш! – закричал он, размахивая бесполезной веткой.
Птицы, взмахнув крыльями, поднялись, но когда он опустил ветку, уселись на свои места в том же порядке.
Принц спрятал в карман кремень и огниво. Вороны немигающими глазами следили за его движениями. Уставший и злой Кит-Канан обратился к ним:
– Мне кажется, вы не собираетесь мне помочь найти обратную дорогу, а?
Одна за другой птицы поднялись с веток и исчезли в ночи. Кит-Канан вздохнул. «Должно быть, я схожу с ума, если начал разговаривать с птицами», – подумал он. Вытащив меч, принц снова двинулся вперед, на поиски поляны, где он оставил Аркубаллиса. По пути он делал новые зарубки на деревьях, – по крайней мере, это избавит его от хождения по кругу.
Он дважды ударил мечом по стволу ближайшего вяза с такой силой, что в разные стороны полетели куски коры размером с ладонь. Он уже хотел сделать третью зарубку, как вдруг заметил на стволе тень от своего клинка. Тень? В этой кромешной тьме? Кит-Канан быстро обернулся, держа меч наготове. Неподалеку от него, на высоте шести футов над землей, парило слабо светящееся облако размером с мех для вина. Принц испуганно, но в то же время с любопытством наблюдал, как к нему приближается нечто мерцающее. Облако остановилось в двух футах от его лица, и тогда Кит-Канан увидел, что это такое.