Однако шаман пришёл уже на место старого стойбища. Переправился через ручей и вышел к кладбищу. Кладбище заросло травой и ничем особенным не выделялось, выглядело как обычное поле, но Еохор знал, что искать. Кучку камней. Там, где упокоился тудин, люди насыпали много камней, больше обычного. Еохор отыскал в траве эти камни.
Уже начинало темнеть, но шаман не торопился. Расчистил ровную площадку перед могилой и стал собирать хворост для костра. Потом достал огневое сверло и дощечку. Давно уже Еохор не добывал так огня. Тереть пришлось долго. Руки устали, на лбу выступил пот, но шаман не сдавался. Добился своего. Огонь явился, но костёр долго не хотел разгораться, много дымил и щипал Еохору глаза. Только шаман не отступал. Дул со всех сторон, подкладывал хворосту, и, наконец, костёр разгорелся.
Теперь уже совсем стемнело. Шаман положил мясо на плоский камень, когда-то бывший алтарём, и усёлся на землю возле костра.
Еохор поднял голову, посмотрел в тёмное небо и спросил:
– Что, брат тудин, видишь меня? Ни разу не приходил, но вот пришёл. Погляди: Еохор это тут. К тебе пришёл Еохор.
Никто не отозвался, но костёр затрещал громче, и шаман подбросил хвороста, а потом потянулся к своей котомке, нашёл там немного сушёной травы и тоже бросил в костёр. Огонь сразу ж зашипел по-особому, как-то приятнее, но Еохор не обратил на это внимания. Он опять заговорил:
– Что, удивлён? Чему удивляться? Шаман ведь тоже человек. Пока что не дух бесплотный. Есть у него мясо и кости. Есть и зависть. Также само шаману не нравится, когда хвалят кого-то другого, а не его. Нечему удивляться. Когда было плохо шаману, когда было тяжко, тудин всегда помогал, выручал. Это так. Но когда стало тяжко тудину, когда помощь понадобилась ему самому, шаман Еохор не стал тогда торопиться. Это так. И нечему удивляться. Люди все одинаковы. Когда шаману было хорошо, он не хотел позаботиться о тудине. И тот ушёл. А теперь плохо шаману. Тяжко шаману теперь одному. И он жалеет, что нет тудина. Очень хотел бы поговорить как прежде. Пускай не держит зла тудин. Нынче не справиться без него. Одному шаману не справиться. Не одолеет напастей. Беды грозят всему племени. Великие беды. Всем людям грозят. Если может тудин чем-то помочь, пусть поможет.
Высказался Еохор. Костёр потрескивает, вверху темное небо, не видно звёзд, ушли куда-то слова шамана, никто не отозвался. Но Еохор не унывает. Не так всё это просто. Шаман вспомнил про варган, достал.
– Ну, брат Медвежья Щепка, ублажим далёкого. Помнится, нравились ему твои песни.
Заиграл варган в ночи. Струятся звуки, выскакивают и уносятся. Выскакивают и уносятся. Выскакивают… Заворожило шамана. Кто-то слышит его. Теперь он знает, что слышит. Кому надо, тот слышит. А он… ему самому вдруг становится ясно, всё становится ясно, всё случившееся он видит перед собой как на ладони. И всё понятно. До наипоследнего.
Охотник спрятал фигурку, которую должен был сжечь. Мать-Земля осерчала. На переходе родился детёныш и задержал мамонтов. Если б детёныш родился чуть позже, мамонты бы обогнали разведчиков и не угодили в ловушку. Если бы женщина не ворожила, не отнимала у шамана его силы, тот бы сам догадался. Если бы женщина не ворожила, тогда её муж отпустил бы мамонтов. Но не случилось.
Шаман позвал гиену. Шаман хотел сам быть сразу шаманом-тудином, могучим шаманом, дважды могучим. Шаман дал мяса гиене. Если б шаман не позвал, той гиене, вождю гиен, дали бы мясо другое, отравленное. Без вождя остальные гиены не одолели бы львицу – наоборот, тогда львица бы одолела гиен и никто не напал бы на детёныша мамонта.
Шаман не был безупречным. И заклинатель мамонтов вожделел к чужой жене. Они оба пропустили важное предупреждение: мамонты держат крышу. Если б охотник не бегал так за женой, он стал бы новым тудином и подсказал бы шаману, чего тот не понял. Но охотник противился оргиям, не стал тудином и потерял жену, из-за которой раздор.
Нужно было беречь как зеницу последнего мамонта. Львица могла в этом помочь. Если бы львица прежде убила вождя гиен, детёныш мамонта смог бы остаться. Тогда бы остался и большой мамонт. Беда тоже тогда бы осталась в своей ловушке. Но мамонт ушёл и, уходя, позвал камень. Ловушка раскрылась. Теперь высь-камень летит. Недолго осталось. Расколет небо и упадёт.
Смолк варган. Сидит шаман молча, будто уснул, но глаза смотрят вдаль. Вдаль и ввысь. Кажется, видит шаман этот камень. Ледяной камень летит. Красивая яркая звёздочка. А за ней вьётся огненный хвост. Камень точно нацелен. Нельзя отвернуть. Упадёт камень, расколется небо, встряхнётся земля, прольются великие воды. Люди должны уходить. Те, которые смогут остаться. Немногие избранные. Самого Еохора нет в их числе. Поздно он повинился. Степной Орёл его ждёт. Опять они будут вместе.
****
Режущий Бивень вернулся в степь. Что ему делать в этом стойбище? Что ему вообще делать? Нечего делать Режущему Бивню. Совсем нечего. Он выбрал одинокий клён недалеко от тропы, уселся под него, скрестил ноги и… Не о чем ему даже думать. Всё надоело. Всё как-то не так. Совершенно не так.
По небу плывёт стайка серых тучек, а Режущий Бивень, глядя на них, вдруг понимает: всё будет хорошо. Он поражён, он пытается догадаться, откуда взялась эта мысль, почему? Кажется, он обнаружил странную вещь. Вот как эти тучки плывут по небу, также само плывут и его думы. Плывут откуда-то со стороны куда-то в другую сторону, походя входят в его голову, и он их задерживает. Но это значит, что он может и не задерживать, может пропускать мимо, пускай плывут себе дальше, как плыли. Что ему?