Наконец, стронулись и последние. Вслед за стервятником, без которого было уже как-то не так. Рыжегривый противился, отлёживая бока под сенью любимых кустов, не обращая внимания на раздражение своих львиц – и подруги однажды утром ушли без него. Он гневно рычал им вослед, но не поднялся на лапы. Он отвечал за эти места – и не мог их покинуть. Сроднился. Чужая земля не примет его, если он бросит свою. Здесь он знал каждый кустик, каждое деревце, здесь мягкие травы заботливо стлались под ним – здесь он и примет последний бой. С кем бы то ни было, кто захочет с ним драться. С тем, кто грядёт.
Двуногие тоже заметили странное бегство. Они схоронили старейшину и теперь собирали пожитки, чтобы покинуть нечистое стойбище. Никто из них не знал, куда направляться. Одни собирались в холодные земли, другие в тёплые, но большинство всё ж таки на восход. Все хотели послушать шамана, но Еохор сказался больным и прятался от соплеменников в своём до сих пор не разобранном жилище. Люди сплёвывали в сердцах и отходили. Старейшина Огненный Лев предлагал дождаться четвёрки охотников, собрать общий сход и решить сообща, как далеко уходить от могил предков. Но люди боялись уходить далеко. В людские сердца словно вселилась зараза непослушания. Очень многие заявляли, что наутро уйдут к местам летних стоянок безо всякого схода, потому что не доверяют несвязным бредням о знаке Орла. А то, что звери отошли от реки и птицы улетели, ни о чём особенном, по их мнению, не говорит. Дождей весной было достаточно, воды в степи много. Травоеды отправились на тучные пастбища на летовку, а хищники поспешили за ними, и падальщики, и остальные – вот и всё. Пускай старейшины побыстрее объявят место осеннего сбора – и племя тут же рассеется на отряды.
Громче всех кричал Пёстрый Фазан. Кричал и не сомневался, что уж он-то – точно – наутро уйдёт. Даже если к нему никто не присоединится. Тогда он заберёт дочь, и они уйдут вдвоём. Станут отлавливать сусликов и хомяков в открытой степи. Потому что уж очень тяжёлые сны снятся в Нечистом стойбище. Сколько можно терпеть! Если дочка обратно станет противиться – он потащит её силой. Но не останется больше и дня. Хватит! Хватит!
А его дочь, Маковый Лепесток, решила вскрыть себе вену. Припасла острый сколок кремня, спрятала в накладной карман своей юбки. Не нужны ей ни суслики, ни хомяки. Она уйдёт вместе со всеми, только со всеми – или вообще останется здесь навсегда вместе с предками. Она уже почти женщина. Она уже чувствует, как набухает внизу живота тяжкая женская кровь, как скоро придётся её разжижать над пахучим костром. Кто же сделает это, кто объявит, что она – женщина, кто её посвятит?
Переполох и сумятица воцарились не только среди людей. Даже в небесном хозяйстве произошли изменения. Необычная смурая звёздочка дерзко нарушила вековечные горние тропы. Каждой ночью крадучись блистает она в углу неба. Всё ещё неприметно, но помалу растёт. Уже обрела жидкий хвостик, стала похожа на головастика, на детёныша прыткой лягушки, если смотреть острым глазом стервятника или орла. Скоро земля захватит дерзкого Головастика в плен и притянет к себе, рассмотреть поподробнее. И, рассмотрев, ужаснётся. Огненный молот расколет притихшее небо – и небо взвоет. Вспыхнут пожары, вздыбятся воды. Светила скроются. Неизбежное довершит череду перемен.
****
И опять ему снилась волчица. Что-то пыталась сказать на своём языке, а он почему-то не понимал.
Потом на смену волчице пришёл Бурый Лис. Старик поманил его за собой – и он не удивился. Он привык подчиняться старейшине. Понёсся быстрее вихря сквозь клубы тумана и вынырнул в Небесном стойбище.
– Доброзло, – кто-то сказал это имя, а затем прошептал неразборчиво: «Йего» или «Йага», – наверное, Бурый Лис так прошептал рядом с ним, а он уже был захвачен другим. Он увидел Небесного Ведуна и, как зачарованный, слушал.
– Миры разделяются. Новый дух силён. Величается Богом. Переустроит миры и начнёт снизу. Ледяной камень летит.
Он присутствует на собрании, на небесном сходбище. Ему нужно здесь глядеть в оба и внимательно слушать. Внимательно слушать!
– Этот Бог говорит своим людям новое слово: «Владычествуйте! Владычествуйте надо всеми! Над зверями и птицами, над гадами ползучими, над растениями, над всею землёй». Людям больше не нужно просить позволений у деревьев, у трав и зверей, у земли и воды, у неба. Срединный мир делится надвое. На Человека и Зверя. Признаем ли Нового Бога?
Чудно говорит Небесный Ведун, очень чудно. И тогда встаёт Чёрный Мамонт. Ничуть не изменился. Чёрный Мамонт желает знать: «Для чего?» И он тоже желает знать вместе с Чёрным Мамонтом. Небесный Ведун отвечает обоим:
– Чтобы ослаб людской дух. Чтобы люди изнежились, как они сами того хотят. Чтобы тратили свои силы в борьбе с четвероногими братьями, пернатыми, ползучими, древесными и стебельными. Чтобы охота стала игрой. А наш Вышний Мир целиком достаётся Новому Богу. Половинчатым людям не будет сюда больше доступа. Также и мы не сможем попасть в ихний мир без позволения. Подчинимся ли разделению или начнём воевать?
Вопрос не для него. Его голос ничего не решает. Его никто не станет здесь слушать. Предки не хотят воевать. Потому что Новый Бог очень силён. Ему невозможно не подчиниться. Небесный Ведун опять взахлёб говорит о его силе:
– Чтобы сломить непокорные души, Новый Бог очистит Срединный Мир. К нам будет огромный наплыв непокорных, и мы должны подготовиться, дабы их встретить. Тщательно подготовиться и надлежащим образом встретить. Не прогневить Того. Встретить, как надо.
– Как? – это слово вдруг вырывается у него, это он неожиданно прогрохотал, он, возмущённый предательством – но предки, как прежде, не слышат его, не отзываются. Только один вперился блеском коварных очей. Один не из тех. Он его знает. Он узнаёт. Еохор! Что тот делает тут? Повторяет!
– Режущий Бивень что делает тут?
Рушится сходбище. Сразу же вонь и дым и ещё запах ила. А потом пустота. И хвостатая звёздочка в пустоте. Новая звёздочка. Он её видит!
Он действительно её видит. Впервые. Его глаза раскрыты и глядят в небо. В то самое небо, которое отныне предано им. Вместе с новой звездой.
Низкий дым от дремлющего костра щиплет ноздри, все его спутники мирно спят. Все как один. И Рогач, и Трясёт-Хвостом, и Сосновый Корень. Скоро рассвет.
Он будит их всех, прикасается к плечу каждого, и охотники тут же вскакивают на ноги, держа в руках оружие. Но вместо зубров, вместо добычи он указывает им на звезду, на хвостатую звёздочку – и они изумлённо глядят вслед за его пальцем, а потом испуганно вскрикивают все подряд. Заметили.
Теперь ясно, что охоты не будет. Ему даже нет надобности рассказывать о своём сне. Сначала он поговорит со старейшиной, с Бурым Лисом, а потом они двое испытают шамана. Но для этого прежде он должен быть в стойбище. Всем им нужно быть в стойбище!
Рогач гасит костёр, присыпает землёй, зовёт с собой дух огня. Режущий Бивень скатал волчарник, закинул за спину. Сосновый Корень в раздумье жуёт травинку. А Трясёт-Хвостом всё ещё напряжённо вслушивается в тишину. Ничего не слыхать. Только комар пропищал и уселся ему на плечо. Трясёт-Хвостом повёл головой, гневно взглянул на нахала – и резко прихлопнул: «Прости. Не могу отдать кровь».
На восходе забрезжила бледная дымка, любимая пора четвероногих охотников, но почему-то ни одного из них до сих пор не слыхать. Неужели и те испугались новой звезды? Режущий Бивень даже съёжился на ходу от такого допущения, а Трясёт-Хвостом произнёс вслух:
– Что за тишь такая странная? Видно, зубры ушли.
Зубры ушли, а комары всё же остались – и люди отмахиваются от их приставаний. Послышался гвалт проснувшейся галочьей стаи, и в ответ, словно из-под земли, хрипло кашлянул зверь. Нет, залаял. Волк!
Опять плохой знак. И опять Трясёт-Хвостом говорит вслух:
– Сказывают, будто волки лают только на своих мертвецов.
Сосновый Корень раздражённо сплёвывает: «Тьфу, ты», – но Трясёт-Хвостом прав, Режущий Бивень не сомневается. Иначе с чего бы сниться волчице? Серая душа наверняка где-то бродит во мгле, но они её не обижали. У них свой путь. Стороной.