И Шайна, и Этне, и Мораг вместе уставились на Гвен, затем так же дружно посмотрели на ту девочку, Ронвен, после чего обменялись между собой взглядами и покачали головами.
– Это действительно невозможно, – уверенно сказала Этне.
– Просто совпадение, – согласилась с ней Шайна.
– Невероятное, но совпадение, – подтвердила Мораг.
– А вот и не совпадение, – решила вмешаться в их разговор Эйрин. – Эта Ронвен точно узнала капитана аб Грайди. Еще и крикнула ему: «Это вы! Берегитесь!» Вы же сами слышали, Этне, Мораг. И видели, как она указывала на него пальцем.
– Она просто ошиблась, – сказала Этне уже не так уверенно. – У нее было видение о каком‑то другом событии, но, по удивительному совпадению, оно оказалось похожим на то, что произошло сегодня.
Шайна, Мораг и Гвен согласно кивнули.
– Да что с вами такое?! – Эйрин в сердцах топнула ногой. Ее раздражало их непостижимое и упрямое единодушие хотя бы потому, что сам факт пророчества частично облегчал ее чувство вины за смерть Ленана аб Грайди. – Ну, было у девочки видение. Ну, увидела она будущее. Разве это впервые?
– В какой‑то мере – да, – ответила Этне. – Есть разные типы пророчеств, и видения картин будущего относятся к категории неотвратимых. Поэтому провидицы никогда не видят событий, в которых фигурируют сами или хоть каким‑нибудь образом будут к ним причастны.
– Что‑то всегда случается впервые, – настаивала Эйрин. – В конце концов, пророчество все‑таки исполнилось, несмотря на ее попытку предотвратить его.
Пока они обсуждали видение Ронвен, из трактира начали потихоньку выходить испуганные слуги и постояльцы. Все они опасливо обходили группу ведьм, и только одна девушка, ровесница Эйрин или чуть постарше, бледная, словно покойник, шла просто на них, глядя перед собой пустым, невидящим взглядом.
– Эй! – вдруг прозвучал громкий и басовитый голос трактирщика. – Держите ту барышню. Она была со злодеями.
Девушка мгновенно лишилась всей своей вялости и апатичности и с неожиданной проворностью бросилась к Эйрин. Ее глаза, до этого пустые и бездумные, внезапно вспыхнули хищной, яростной злобой. В грудь ей попали сразу три молнии от ведьм, два больших огненных шара от ведьмака с ведьмачкой и даже маленький, тускленький шарик, направленный Финнелой.
За какое‑то мгновение до этого юная черная колдунья все‑таки успела овладеть своей скрытой силой. Эйрин не увидела используемых ею чар и не ощутила на себе их действия, так как молнии и огненные шары помешали девушке ударить прицельно. Но, к сожалению, последний в ее жизни удар не пропал даром, а нашел другую жертву – вместе с уже мертвой колдуньей наземь упала и Гвен.
Она корчилась и кричала от нестерпимой боли. Бренан немедленно упал рядом с Гвен на колени, но мог лишь беспомощно, в полном отчаянии смотреть на нее. Так же поступил и Лиам, с той только разницей, что не молчал, как Бренан, а бормотал: «Гвен, сестричка… любимая, дорогая… не пугай меня… Как же так?» Финнела пронзительно ойкнула, прижала руки к груди и прошептала: «Нет, нет, нет… Это неправильно… Мы уже победили…»
Шайна, Этне и Мораг бросились к своей сестре, наклонились над ней и что‑то все‑таки сделали – она перестала извиваться, а ее исполненные страданий крики перешли в стоны. Впрочем, их комментарии – «Темная Энергия… сердце… левое легкое… селезенка… почка… если бы была Искра…» – не настраивали на излишний оптимизм.
Это подтверждали и всхлипывания Лиама, и то, как Бренан, когда к нему вернулся дар речи, отчаянно взмолился: «Не оставляй меня, Гвен… Как я буду жить без тебя?..»
Эйрин видела все это словно в тумане, а слышала будто сквозь плотный слой ваты. В ее голове пульсировала одна‑единственная мысль: вот еще один человек умирает из‑за нее, – а она не понимает, почему и зачем. Разве стоит ее жизнь таких жертв? Не лучше ли ей было умереть еще в детстве, и тогда бы Тындаяр не поглотил капитана аб Грайди, не молчали бы одиннадцать гвардейцев, находившихся перед нападением в трактире… и кто знает, сколько еще постояльцев и слуг убили черные колдуны, когда захватывали удобные для атаки окна.
А теперь Гвен… Эйрин знала ее лишь по рассказам и заочно симпатизировала ей – просто потому, что не могла не испытывать симпатии к лучшей подруге Шайны. Кроме того, Гвен была ее сестрой‑ведьмой, пусть и лишенной ведьмовской Искры. И если для ее спасения нужна Искра, то пусть Великий Дыв, милосердный и всемогущий, возьмет у Эйрин эту Искру и передаст ее Гвен…
Внезапно Эйрин сообразила, что ей делать. Она не понимала, откуда пришло это знание, но была уверена, более того – убеждена, что должна так поступить. И ей стоит поспешить, так как еще минута – и будет слишком поздно…
Стряхнув с себя оцепенение, Эйрин решительно подступила к Гвен и, протиснувшись между Шайной и Бренаном, опустилась подле нее на колени. Никаких внешних признаков поражения заметно не было – очевидно, чары сработали уже внутри тела. Но восковой оттенок лица, мутная пелена в серых глазах и кровавая пена на бледных губах свидетельствовали о неумолимом приближении смерти.
Эйрин взяла Гвен за обе руки. Ведьмы возражать не стали – наверное, решили, что она хочет попрощаться с ней. А Бренан вообще ничего не замечал, он гладил щеки Гвен, говорил о своей любви к ней и просил прощения за то, что раньше не признался.
«Ну, что дальше? – мысленно спросила Эйрин у своего неизвестного советчика. – Говори… или делай… Я отдаюсь под твою власть».
И тут она ощутила свою Искру. Это было словно сияние, заполнившее все ее существо. Это было особое тепло, согревавшее не тело ее, а душу. Это было пьянящее наслаждение, которое дарило ей чувство безграничной радости от жизни. Это была огромная сила, которая делала ее почти всемогущественной. И это была глубокая нежность, не позволявшая силе поработить разум, разорвать тончайшую нить, на которой держалась ее человечность…
– Это Искра! – потрясенно сказала Мораг. – Она пробуждается… О, черт! Какая яркая…
– Нужно что‑то делать, – отозвалась не менее растерянная Шайна. – Надо сейчас же…
– Нет! – сказала Эйрин таким властным тоном, которого сама от себя не ожидала. – Не смей трогать меня!
Несмотря на это предупреждение, Шайна все‑таки потянулась рукой к ее плечу, но тут уже вмешалась Этне:
– Погоди, Шайна. Похоже, я знаю, что происходит. Это невероятно, но…
Дальше Эйрин ее не слушала. В следующее мгновение все, что переполняло ее – и сияние, и тепло, и наслаждение, и сила, и нежность, – заструилось вдоль ее рук и стало вливаться в руки Гвен. Глаза умирающей прояснились, взгляд стал осмысленным, в нем появилось изумленное понимание. Бледные окровавленные губы зашевелились, с них сорвалось едва разборчивое слово:
– Матушка…
«Спокойно, дитя, – сказала Эйрин. Вернее, не сказала, а подумала, и эта мысль пришла к Гвен через особую духовную связь, установившуюся между ними. – Я с тобой, я помогу тебе».
– Я рада… – вновь заговорила Гвен, преодолевая слабость. – Так рада, что ты здесь, что я касаюсь тебя… Правда, я лишь отпечаток, тень твоей дочери…
«Все равно ты мое дитя. И я больше нужна тебе, чем ей. В отличие от нее, ты исчезнешь, если твоя ведьма умрет. Но я этого не позволю – твое время еще не пришло».
– Что я… что мне делать?
«Воспользуйся мной, моей силой. Моя ведьма еще не обучена, у нее нет нужных знаний. Зато твоя знает много, намного больше, чем ты умеешь делать. Вместе мы спасем тебя».
Говоря о себе в третьем лице, Эйрин не чувствовала никакого раздвоения. Она говорила это осознанно, откликаясь на желание своей Искры. Сама же Искра не могла ни думать, ни говорить, за нее думала Эйрин и мысленно произносила те слова, которые как можно больше соответствовали ее устремлениям.