Не разговаривали, будто предчувствуя недоброе. На подъезде к палаткам красноармеец невольно убавил ход: госпиталя больше не существовало.
Еще дымились остатки брезента, который недавно служил укрытием от непогоды, а на истерзанной воронками земле то там, то здесь виднелись остатки нехитрого госпитального оборудования.
Военврач лежал прямо на дороге - очевидно, высматривал на проселке не успевшие обернуться машины.
Об этом подумалось всем.
Бывший комбайнер, несмотря на перебитую левую ступню, взялся съездить и в этот рейс. Он высунулся из кабины, глухо проговорив:
- Не дождался...
Тело врача приподняли с земли и осторожно положили в кузов. Внимательно осмотрели кусты и обнаружили среди них слабо дышавшего красноармейца с забинтованными глазами. А под ветвями срубленной взрывом березы нашли контуженную, без сознания медсестру. Когда стали поднимать ее на плащ-палатке в кузов, сестра на мгновение приоткрыла глаза и, прежде чем снова потерять сознание, успела махнуть рукой в глубину леса:
- Там...
Бросились вместе с шофером в указанном ею направлении и обнаружили около двадцати замаскированных кустами, ветками раневых. Некоторые - с головы до ног в бинтах - походили на окровавленные мумии.
Пот застил и разъедал глаза, пока бегом переносили и укладывали раненых в машины.
Потом для верности еще рыскнули в разные стороны по лесу. И шофер, убедившись, что никого живых больше не осталось, махнул рукой:
- Едем!
Дорога назад показалась короче.
По реке, где-то вправо и влево от мелководья, опять разрасталась канонада. Опять начинался бой.
Один килограмм муки
- Он спит, - сказала мать. - Давно заснул...
И Женька действительно только что спал. Его разбудил мужской голос. В доме уже больше года не звучало мужских голосов - с того самого времени, как ушли на восток последние красноармейцы, а Женькин отец, директор средней школы, погиб где-то вблизи своего родного села Аляшино, в отряде самообороны, блокировавшем фашистский десант, оседлавший магистральное шоссе. А через два дня городок заняли немцы. Домик при школе, в котором жила директорская семья, немцы заняли под комендатуру, и Женька с матерью, учительницей математики, переселились, от греха подальше, в эту вот брошенную кем-то халупу, которая даже неизвестно куда относилась: к соседней с Аляшино деревне Масловке или к пригороду.
- Я вот по какому делу к вам, Таисия Григорьевна... - снова глухо пророкотал за перегородкой мужской голос.
И Женька сквозь полудрему невольно прислушался.
- По какому?.. - негромко и почему-то настороженно спросила мать.
- Вы Макара-полицая знаете?
- До войны знала понаслышке... - ответила мать после паузы. - Раз или два мельком видела на родительских собраниях, потому что, как только речь заходила о его сыне, он вставал и демонстративно уходил мол, вы учителя - вы и воспитывайте. А теперь вот... - Мать замолчала.
- Я вас слушаю...
- Я не знаю, откуда он разнюхал, где мы устроились, но уже несколько раз перехватывал меня по дороге. То запугивает: мол, немцы не знают, кто ты... А то - даже очень сильно - набивается в друзья: у него жена перед самой войной умерла... Так вот. «Я знаю, говорит, как ты перебиваешься...» На «ты» ко мне обращается, - подчеркнула мать для неведомого слушателя. - «Айда, говорит, ко мне жить - как сыр в масле будешь...»
Последний раз сказал: дает три дня на размышления - «на раскумекивания», как он выразился; сказал, в субботу - значит, послезавтра - вечером придет за ответом. Куда мне бежать?! - И мать вздохнула, как всхлипнула.
Смутно, сквозь сон слышал все это Женька и все же каким-то образом уловил, что этот мосластый полицай Макар - в прошлом завхоз на кожевенной фабрике - пристает к его матери, лучше которой, умнее и красивее которой не было в городе!
Собеседник матери, помолчав, сказал:
- Теперь послушайте внимательно меня, Таисия Григорьевна... Я не буду уточнять, от имени кого я действую... Скажу только, что это в основном люди, которые в недалеком прошлом были - да и остаются! - друзьями вашими, вашего мужа... Сейчас над многими из них нависла опасность... Кого конкретно немцы взяли на подозрение, мы не знаем, более или менее в курсе этого полицай Макар, или Макар Степанович, как звали его когда-то... И никто, кроме вас, не может нам помочь.
- А что для этого надо? - тихо спросила мать.
- Нам надо узнать имена людей, которые у немцев в «черном списке». Хоть одно имя! Чтобы нам сориентироваться. И ничего больше.
- Как я могу узнать это?.. - спросила мать.