- Ты - Галя Прокопенко! А твоего друга, теперь я знаю, зовут Никита. Две недели назад, во время оползня, открылась эта труба, которую вы искали. Тот, кто не враг вам, прикрыл ее, потому... потому что об этой трубе все забыли, но оказалось, и воспользоваться ею не так просто! Нужна ваша помощь!.. Вот такое дело...
Галка помедлила, глянув на Никиту, который впервые не прятал своих грабастых рук, и они были сжаты в кулаки.
А Галка думала о руке пришельца: «Где я его видела?.. Именно эту руку, с коротким шрамом поперек кисти?»
- Вас, наверное, послал один человек, который тоже решил, будто мы что-то ищем, когда мы играли в овраге...
Гость обессиленно вздохнул и сначала долго, задумчиво глядел в пол, потом неожиданно сурово взглянул на Никиту и Галку.
- Не были вы ни в каком овраге. Не были. Значит, никакого человека видеть не могли, - твердо подчеркнул он. - Ясно? - И, встав, решительно шагнул к двери. - До свидания.
- Подождите! - невольно остановила мужчину Галка, переглянувшись с Никитой. - А что вы хотите от нас?..
Мужчина обернулся и посмотрел на Галку:
- Во-первых, ходить засветло по свежей изморози, по грязи, оставляя за собой следы, видимые даже малозрячему, когда отправляешься на такое дело, на какое шли вы, не следует... Во-вторых, и это главное, твой, Галя, покойный дедушка исполнял обязанности на заводе как раз по части канализации. Говорят, он хотя и был малограмотный, но любил и умел чертить. Работал и на строительстве... В частности, прокладывал эти трубы. У него остались какие-нибудь бумаги? Нужно точно знать выходы на поверхность внутри бывшего завода. Ведь там каждую ночь обязательно есть охранник. А что в-третьих, я скажу потом.
- Да... - сказала Галка, заметив, что Никита расслабил руки и спрятал в карманы телогрейки свои кулаки. - Только я не знаю... Я никогда не смотрела. Я сейчас принесу. Они у бабушки в сундучке лежали, где она всякие травы, корни и листья малины хранила...
Мужчина опять сел, улыбнулся. И Галка с Никитой тоже доверчиво улыбнулись ему.
- Немец твой скоро вернется? - спросил пришелец Галку.
- Нет! Когда он уходит, то до утра. Потом ночует дома, потом опять - на сутки...
- Значит, послезавтра его не будет... Ну, посмотри!
Галка много раз держала в руках эту перевязанную шпагатом пачку бумаг, потому что и сама хранила в бабушкином сундуке малиновые листья, малиновый цвет. Принесла, положила на стол.
Мужчина развязал пачку. Втроем они склонились над ней.
Здесь были письма от Галкиной матери, когда та уезжала к отцу, на место его службы в армии, были фотографии, на одной даже она - полуторагодовалая Галка - нагишом в тазике, были вырезки из газет... И, наконец, несколько схем. Мужчина впился в одну из них глазами.
- Кажется, это именно то, что надо... Я возьму это? - Он опять поднял голову. - Да! Зовите меня Василием Антоновичем...
Галка и Никита посмотрели друг на друга.
- А я вас знаю, - заявила Галка. - Случайно видела. Вы были ранены, прятались в лесу. Спрашивали про немцев... У вас шрам на левой руке.
Мужчина одернул рукав, прикрывая шрам, опустил голову, задумался...
- А вы... нас с собой возьмете? - спросила Галка. - Ведь мы должны что-то делать!
- Вот это уже как раз третье! - сказал Василий Антонович и предупредил: - Помните: о нашем разговоре никому ни слова. Чем это грозит - вы знаете. Я зайду послезавтра, примерно в это же время. Если схема не та... я все равно зайду. Однако послезавтра будьте готовы к самому серьезному.
- Василь Антоныч... - остановила его Галка, когда он был уже в дверях. - А тот человек, которого мы видели в овраге... Он?..
- Об этом человеке и вовсе ни слова, - прервал ее гость. - Нигде. Никогда. Вы его не видели.
Василий Антонович ушел.
А Галка с Никитой с радостным облегчением улыбнулись друг другу, потому что вспомнили, как с первого урока полюбился всему классу учитель немецкого Дементий Михайлович Злобин.
Штольц уже собирался на дежурство, когда Галка закончила свои приготовления.
Об этом она забыла поговорить с Василием Антоновичем, но решила, что ее самодеятельность делу не повредит.
Взяла щедрую жменю малиновых листьев вперемешку с белым цветом... А за двое суток у нее в стеклянной баночке круто настоялся корень, названия которого Галка не знала. Бабушка говорила, что Галке об этом корне еще рано знать, и потчевала настоем из него тех в округе, кого мучила бессонница, от болей или сильных переживаний, - люди успокаивались и крепко засыпали.