Женька заглянул в сарай и, зыркнув туда-сюда, мотнул головой, показывая Евсейке на выход.
- Дело есть!
Евсейка оставил Павлика доедать картошку и вместе с приятелями вышел за сарай, на ту сторону, что выходила к лесу.
Присели.
- Наверное, завтра в село немцы придут, - сказал Женька. - Надо организовать отряд. Если мы будем по одному - нас, как слепых котят, перетопят. Надо держаться вместе.
И Евсейка почувствовал радость в груди, и показалось уже не таким страшным предстоящее, когда их стало трое.
Слабый Павлик был не в счет.
- Какие будут предложения? - спросил Женька, подражая голосом председателю сельсовета. И лицо его впервые было совершенно серьезным.
- Надо избрать командира, - предложил Валька.
- А что избирать? - заметил Евсейка. - Багор пусть и будет командиром.
- Кто - за? - спросил Женька.
Евсейка и Валька подняли руки.
- Единогласно, - подвел черту Женька.
Потом Вальку избрали судьей отряда, Евсейку - разведчиком. Договорились встречаться здесь, близ разрушенной лесопилки.
А когда вышли из-за угла - лицом к лицу столкнулись с Тюльневым.
- Ты что?! - сразу напрягся командир Женька-Багор. - Подслушивал?!
- Н-нет... - запнулся Тюльнев и, помедлив, сказал: - Я тут случайно... В лес шел.
- Смотри!.. - показывая кулак, предупредил Женька. - Будешь вынюхивать - убью! А ну, дуй отсюда!
Тюльнев хотел еще что-то сказать, но поглядел на сплотившуюся перед ним тройку и, весь как-то сразу съежившись, заспешил в сторону села...
Евсейке стало жалко Мордана.
- Может, зря мы так. Из одной школы ведь...
- Не зря! - твердо возразил Женька. - Не верю я ему: направлялся-то видите куда? А говорил, что шел в лес, у сарая оказался случайно.
- Может, от обиды перепутал направление. Такое бывает, - заступился за Тюльнева и Валька.
Утром по большаку и по обочинам, вдоль опушки леса, промчались сероватые мотоциклы с такими же угрюмо-серыми седоками, готовыми ответить пулеметной очередью на любой шорох в кустах.
И разнеслось от избы к избе наводящее ужас: «Людоед!»
Его представляли похожим на гориллу, а он оказался молодым, и даже... красивым, стройным.
Багаж его пронесли в избу Тюльневых, куда прошел и он сам - понаблюдать за распаковкой. Впрочем, Евсейка сначала услышал о прибытии Штампфа, а увидел его чуть позже, когда наполнилась гомоном солдатни и бывшая лесопилка.
Немцы обшарили каждую яму, каждый завалившийся амбар и вытащили на белый свет Евсейку с Павликом, которые не догадались как следует спрятаться. Да, по совести, и не знали пока, где можно укрыться от этих бандюг.
Чернявый солдат, вытолкнув их из сарая, осклабился, показывая желтые зубы.
- Партизаны?! - И, сделав зверское лицо, повел автоматом. - Цук! Цук!
Вот тут-то и подошел Штампф.
Евсейка обомлел, на секунду позабыв даже об опасности, и не сразу поверил себе, узнав в подошедшем офицере того самого работника облоно, что однажды хотел увезти его в город... Или не хотел?
- О-о!.. - воскликнул Штампф, тоже узнав Евсейку. Что-то сказал по-немецки солдатам.
Те подобострастно захохотали.
- Беспризорник!.. Я тоже был как беспризорный! Потому что имел несчастье родиться в России, а Россия имела несчастье стать большевистской. Мы освободим Россию от большевиков. Я оказался здесь раньше моей армии, чтобы выяснить, как это можно сделать быстрее, чтоб установить здесь новый порядок. Ты меня выручил на этой станции с моими фальшивыми документами, когда я выяснял диспозицию русских на этом участке: как защищены дороги и военные объекты... А долг - говорят твои соотечественники - платежом красен! Так? - И, опять не дождавшись ответа, что-то приказал чернявому солдату. Потом снова обернулся к братьям, язвительно добавил: - Будет у вас шоколад! У всей России будет! - И он коротко взмахнул рукой, давая понять солдату, чтобы тот действовал.
Солдат легонько, но твердо подтолкнул Евсейку и Павлика автоматом:
- Ком, киндер! Ком!
Когда их привели к загону, где раньше был конный двор, солнце уже перевалило за полдень. Невысокий, в три жерди, загон охраняли со всех сторон солдаты, а внутри уже толпились люди - в основном молодежь, дети. Знакомые, незнакомые...
Павлик едва сдерживался, чтобы не заплакать. А Евсейка был настолько ошарашен всем происходящим, что не вдруг сориентировался в обстановке. И первое, что отчетливо осознал он, - это жуткое, передаваемое из уст в уста: «Погонят в неметчину...»