Он сгреб в котомку женщины разложенную на столе одежду: кое-что из мужского, женского, детского, сунул туда же принесенные сельчанами муку, пшено.
- С голоду ведь - не с радости пошла она! - простонала Полина Осиповна.
- Это мы еще посмотрим с чего! А ты будешь привечать кого зря - покаешься! Знаешь ведь, что запрещено посторонних впускать. - Полицай толкнул женщину, изо всех сил вцепившуюся в свою котомку. Женщина упала, не выпуская котомки из рук, так что Ванька до порога волок ее по полу.
Сельчане, онемевшие от наглой выходки полицая, с болью и нескрываемой ненавистью наблюдали за грабежом.
- Вань-ка-а! - прокричала, сжимая над головой кулаки, Полина Осиповна.
Тот замахнулся на нее плетью и, скользнув яростным взглядом по остальным, выскочил за дверь.
- Неуж не отольются ему наши слезы?! - простонала Полина Осиповна, стоя на коленях перед обеспамятовавшей женщиной.
Лида, как могла, пыталась успокоить мать и гостью, поднять их с пола. Потом весь день она ходила по избе какая-то сумрачная, так что Полина Осиповна даже не решалась заговорить с ней. А вечером Лида уселась на табурет перед сундучком, где хранились вещи Володьки, ее шестнадцатилетнего брата, который перед самой оккупацией убежал на фронт, и с тех пор о нем не было никаких вестей.
Открыла сундучок. И все так же молча стала перебирать Володькины куртки, рубашки...
- Ты чего это?.. - насторожилась Полина Осиповна.
Лида не ответила ей.
Второй раз Лида уже сама столкнулась с «новой властью». И случилось это буквально через день после прихода в их дом беженки. Всех, кто мог двигаться, начали гонять в поле: подступило время жатвы. Редко удавалось разогнуться от зари до зари - всегда где-то поблизости находились либо староста, либо Ванька-полицай, либо их прихвостень - сотский.
«Надсмотрщики!» - с ненавистью думала о них Лида.
Стоило обнаружить, что фашистские прихвостни отлучились, женщины торопливо бросали серпы на землю, рвали колосья и, кое-как отмяв их в шершавых ладонях, озираясь по сторонам, жевали ржаные зерна.
И Лида, утоляя голод, озиралась вместе со всеми. Каждый раз при этом она встряхивала по привычке головой, как бы для того, чтобы перебросить за плечо рыжеватую косу, хотя косы уже давно не было. Все девчонки, будто по уговору, начисто обкорнали себя с началом оккупации, чтобы косами на беду себе не привлечь внимания какого-нибудь зверюги. К тому же был слух: немцы за косы привязывают девчонок, чтобы поиздеваться...
Ну, а как вернутся наши - волосы нетрудно отрастить снова.
У Шуйской Марии - грудной ребенок, девочка. Надо бы покормить ее. На поле взять нельзя - болеет, прохватило сквозняком. Кричит небось, а сбежать боязно... И Мария аж вертится - изнервничалась.
- Идите, теть Маш! - не выдержала Лида. - Пока этих охламонов нет! А случай чего - мы после всем скопом отработаем этот ваш час! Помрет ведь малая, не евши...
- Давай, верно! - поддержали женщины. - Сама только, гляди, на Ваньку шутоломного не нарвись!..
Мария не заставила себя уговаривать. Боязливо озираясь, исчезла.
Женщины тоже присели на жнивье, отвязали узелки от поясов с картошкой, солью... На обратном пути Ванька-полицай обязательно проверит: не рожь ли в этих узелках...
И только успела Лида подумать об этом, кто-то испуганно вскрикнул:
- Шутоломный!..
Занеся плеть в руке, Ванька летел на них от соседнего участка.
И молодые девчата вдруг, не сговариваясь, выскочили вперед, прикрывая пожилых, подняли серпы над головами.
- Тронь попробуй! - сверкая глазами, не выдержала Лидина подруга Танюшка.
Ванька на мгновение растерялся.
- Вы что?.. Сопротивляться законной власти?! Комсомолия! - И он бросил коня прямо на Танюшку.
Лида, отшвырнув серп, прыгнула вперед, наперерез ему, и повисла на морде коня, обеими руками ухватив его под уздцы... А в следующую секунду почувствовала, как обожгло ее спину плетью.
- Марья где?! - устрашающе рявкнул Ванька, оглядываясь на подступивших со всех сторон женщин. Но понял, что сейчас ему затевать драку не следует, и дал коню отступить.
- Это тебе даром не пройдет! Попомни! - чуть не плача от бессилия и ярости, прокричала ему Танюшка, глядя на проступивший кровавой полоской след от удара на спине и через плечо подруги. - Нашим все известно! Они ведь недалеко здесь!
- А откуда ты знаешь?.. Где эти ваши? - поймал ее на слове Ванька, когда понял, что серпы женщин ему уже не страшны. - Молчишь?! Может, у немцев заговоришь лучше?!
Сообразив, что наболтала лишнего, Танюшка уткнулась лицом в ладони и расплакалась.