Ведь не прошло и получаса, как она отправилась «в разведку»... За это время ей не удалось бы даже нейтралку перебежать, а не то что дважды обернуться туда-обратно, да еще наведаться в ту деревню, откуда принесла она первую записку, и всполошила стольких людей... Ведь и в штабе сейчас наверняка тоже возлагали хоть мало-мальские, а все надежды на этого небывалого лазутчика...
«Может, ее кто встретил по пути: снабдил нужными сведениями и отправил назад?..» - неуверенно предположил ефрейтор Гамов, глядя, как и другие, на бессовестно отдыхающую Мурку.
«Не городи чепухи! - разозлился помкомвзвода. - Кто это будет сидеть и ждать ее на нейтральной полосе?.. - Потом рассудительно добавил: - Это не собака, которой можно приказать: Гуляй! Ко мне! Сидеть!.. Кошки не признают команд...»
Лейтенант осмотрел пистончик. Но там, как и следовало ожидать, была только Сашкина записка. Вложив ее на место, разведчик оставил кошку в покое.
А Сашка Лисогоров, уверенный в необыкновенных способностях Мурки, переживал теперь, что в этих ее способностях разуверятся другие. Вскочил со своей нехитрой постели и, кутаясь в шинель, подбежал к творилу. Полез наверх.
Высунувшись из погреба, так что стали видны лишь одни его ноги, радостно объявил:
«Дождь!.. - И поправился: - Мокрый снег! Хлопьями...»
«Все ясно! - удовлетворенно заключил лейтенант, судя по всему, тоже обрадованный этим. - Погода для Мурки нелетная. И она с утра чувствовала ее... Ложитесь все спать!»
...Однако и на следующий день кошка в разведку не пошла: весь день провела в погребе и заночевала тут...
Вечерком только выбралась опять минут на пятнадцать - двадцать, прогулялась вокруг да около - и на боковую.
То же самое повторилось и на третий день, хотя погода была спокойная, бесснежная и безветренная...
Все стали ломать головы, пытаясь разобраться, в чем загвоздка. И опять мелькнуло у многих на этот раз уже недоброе подозрение: ее шутка ли все это?.. Какой-нибудь охламон решил нас разыграть так по-идиотски... Но где?! На передовой... Это уже не глупо, а подло - так шутить...
До истины докопался, не высказывая до поры до времени никаких предположений, но все это время лихорадочно думая, Сашка Лисогоров.
«Товарищ старший сержант! Вы сказали: кошка привыкает не к человеку, а к дому... Но ведь к еде она тоже привыкает! К блюдцу своему... К еде даже мухи липнут! А она - гладкая... Говорили - на мышей охотится. А мы здесь ни одной мышки не видели! Может, повымерзали все или, когда деревня сгорела, вместе с людьми ушли... Может, ночевать она, правильно, сюда ходила, а чтобы поесть - туда, где ее хозяева бывшие, пацаны!»
Гамов не удержался, почти перебил его восторженным шепотом:
«Са-ша!.. Ты гений... Про тебя соловьи поют...»
Сечкин погрозил ему кулаком, но объявил с не меньшим восторгом:
«Ты будешь генералом, Саша! А нас всех мало пороли в детстве! Конечно, она бегала туда пожрать! А чем там кормили ее пацаны, когда сами наверняка голодные?..
Откуда жратва у них?.. Дура она, чтобы теперь жизнью рисковать из-за корки хлеба? Ведь мы ее здесь чем только не потчуем: и мясо, и консервы, и рыба, и колбаса, и суп...»
Лейтенант, не дожидаясь, когда он закончит, встал и, пристукивая себя планшеткой по ноге, объявил:
«Завтра тому, кто даст ей хоть кусочек, оторву голову! - И приказал Сашке: - Следить!»
«А если она уйдет к тем, кто кормит, и не вернется?» - предположил Алим.
«А мы ее тогда, как перебежчика, - в распыл», - коротко рассудил Гамов.
А лейтенант заверил:
«Не перебежит. Все правильно! Здесь ее привычное жилище. Даже если она вовсе будет голодать - так скоро от своего прежнего жилья не отвыкнет».
Мы, не забывая о своих непосредственных обязанностях в блиндажах, траншеях, при каждом удобном случае забегали посмотреть: как проходит наш эксперимент...
А лейтенант и Сашка вовсе не покидали погреба.
Почти до обеда кошка вела себя, можно сказать, дисциплинированно: ни Сашке, ни лейтенанту особо не докучала.
Ближе к обеду начала беспокоиться, нервничать, даже злиться вроде за что-то на своих шефов...
А в обед прямо-таки невоспитанной сделалась: мяукать начала, лезть под ноги каждому, а потом, решив, что ее не понимают, стала впрыгивать на колени и норовила при этом сунуть свою мордочку прямо в котелок с борщом...
Было, понятно, жалко ее. Но лейтенант и Сашка бдительно следили за всеми, переводя взгляд с одного на другого - в каком направлении двигалась Мурка, хотя больше всех, наверное, Сашка и переживал за нее.
Но ни он сам и никто другой не посмели нарушить вызванный самой что ни на есть боевой обстановкой приказ лейтенанта...