Смелые ответы галилеян, "людей некнижных и простецов", удивили Кайафу.
- Справедливо ли слушать вас больше, чем Бога? Мы не можем не говорить о том, что видели и слышали, - сказали они первосвященнику.
Хотя праздник прошел и люди стали разъезжаться, Кайафа все еще побаивался народа. Поэтому он, пригрозив, отпустил апостолов. Но скоро он пожалел об этом и снова отдал приказ об аресте.
Лука пишет, что "ангел Господень" освободил Петра и Иоанна из тюрьмы и они сами добровольно отправились в Синедрион предстать перед старейшинами. Было ли то в прямом смысле чудесное освобождение, или двери тюрьмы тайно открыл кто-нибудь из людей, сочувствовавших проповедникам[19], - как бы то ни было, на сей раз они знали, что им грозила серьезная кара. Кайафа обвинил их в подстрекательстве к бунту:
- Вы наполнили Иерусалим учением вашим и хотите навести на нас кровь Того Человека.
"Тот Человек". Так, не упоминая имени Иисуса, будут отныне называть Его противники назарян в Иудее[20]. Кайафа опасался, что речи о Мессии и исцеления вновь напомнят о Нем и могут обратить негодование толпы против законной власти. Но время, когда Петр, дрожа, прятался во дворе Кайафы, миновало. Апостол твердо стоял на своем:
- Повиноваться должно Богу больше, чем людям.
Поддержка пришла с неожиданной стороны. На защиту галилеян встали фарисеи в лице их вождя, раббана Гамалиила. О нем впоследствии говорили, что с его смертью "исчезло благоговение перед Законом и перестали существовать воздержание и чистота"[21]. Фарисеи, вопреки распространенному взгляду, не были сплошь заклятыми врагами Христа. Среди них было немалое число Его тайных и явных последователей[b]. А старая их распря с саддукеями лишь усилила желание Гамалиила освободить Петра и Иоанна. Он заявил, что об истинности нового учения может судить только Бог. Уже не раз являлись сектанты и обманщики, которые выдавали себя за посланцев Неба, но все они были скоро забыты.
- И теперь говорю вам, - сказал раббан, - отстаньте от этих людей и пустите их. Ибо, если от людей начинание это, или дело это, - оно будет разрушено. А если от Бога, то вы не сможете одолеть их. Как бы вам не оказаться и богоборцами.
Совет мудрого фарисея заставил многих задуматься. Тем более, что Кайафа понимал: едва ли Пилат еще раз уступит и санкционирует новые расправы.
Петр и Иоанн были наказаны тридцатью девятью ударами бича; согласно закону, это означало, что дело исчерпано и человек прощен[22]. Жестокое бичевание не сломило апостолов; они шли к братьям, "радуясь", как пишет Лука, "что были удостоены понести бесчестие за имя Господа Иисуса". Синедриону же оставалось ждать, как дальше будут развиваться события.
x x x
Однако угрозы властей не были еще главным испытанием для Церкви. Самое трудное было организовать и направить жизнь новообращенных, которых насчитывалось уже несколько тысяч. Большая часть галилеян и присоединившихся к ним не имела в Иерусалиме ни постоянного крова, ни заработка. Покидать город апостолы не хотели. Есть предание, что Сам Господь велел им оставаться там двенадцать лет[23]. В любом случае, они не могли бросить крестившихся на произвол судьбы. Приходилось и наставлять их, и поддерживать, и заботиться об их пропитании. Ни опыта, ни особых талантов ученики не имели. Все делалось силой Духа, чудом. Одним из таких чудес оказалась любовь. Крепкие сердечные узы соединяли верующих. Они были не просто "единомышленниками", а братьями и сестрами. Каждый был готов поделиться последним. Кто побогаче продавал имущество или землю и нес вырученные деньги апостолам, в общую казну. Другие предоставляли свои дома, кормили самых бедных. Разумеется, таких людей было меньшинство, но в материальном отношении община держалась на них. Особенно много сделали для нее Мария, мать Марка, которую Петр любовно называл "своей матерью", и ее родственник Иосия Варнава, левит, приехавший с острова Кипр. Это был человек возвышенной, благородной души, позднее ставший другом Павла. Его называли "сыном утешения". От него Лука мог слышать рассказы о первых годах Церкви в Иерусалиме.
Среди этих преданий евангелист приводит одно - печальное, как бы показывая, что община не состояла только из идеальных людей. Некие Анания и Сапфира, желая прослыть благодетелями Церкви, принесли Петру деньги, вырученные от продажи имения. По их словам, они отдали все, чем владели. В действительности же часть серебра супруги утаили. Придя к Петру, Анания ожидал, что ему воздадут почести, как Варнаве, но вместо этого апостол, проникнув в мысли обманщика, сурово обличил его. Предание гласит, что жертва честолюбия, Анания, а за ним и его жена, были настигнуты внезапной смертью[24]. Возмущение апостола Петра не было случайной вспышкой гнева. Передавая его грозные слова, Лука дает почувствовать, как болезненно переживала Церковь измену идеалу. Ведь Анания и Сапфира "солгали Духу Святому", который жил в ней...
Обращает на себя внимание и упрек Петра: "Вырученное продажей не в твоей ли власти было?" Другими словами, жертвы, приносимые апостолам, являлись добровольными. Никакого жесткого устава - вроде Кумранского который бы требовал обязательного отказа от собственности, в Церкви не было. Иерусалимская коммуна ценила лишь свободное проявление братской любви.
x x x
На чем же держалось это удивительное духовное единство, которое так восхищало автора Деяний в Иерусалимской общине? Были и общие молитвы, и беседы, и чтение Слова Божия, и проповеди, и взаимопомощь, и совместный труд, но в центре всего стояла Трапеза Нового Завета. Она вошла в жизнь верных как нечто новое, хотя и облеченное в привычные формы[25]. Посещая Храм, назаряне имели при этом уже свое собственное священнодействие, заповеданное Господом.
Вечерами все собирались по домам; торжественно, как на Пасху, преломлялся Хлеб, звучала благодарственная, евхаристическая молитва, напоминавшая о страстях Христовых; из рук в руки передавалась Чаша... И тогда Сам Мессия входил в круг учеников, словно в те дни, когда Он был среди Двенадцати в ночь перед Голгофой. Они жили Им и в Нем. Не "память о великом Человеке", Которого больше нет, соединяла их, а Его реальное, таинственное присутствие. Обетование "Я с вами" не обмануло. Он воскрес, чтобы остаться с ними. На этой встрече с живым Сыном Человеческим, Который грядет, но и Который уже здесь, среди людей, стояла отныне и будет всегда стоять Его Церковь, Церковь Нового Завета.