На другой день начальник Римский вывел Апостола пред Синедрион, чтобы открыть, в чем его обвиняют Иудеи; но когда Павел, зная, что одна часть сонмища принадлежит к секте Фарисейской, другая же к Саддукейской, объявил себя Фарисеем, судимым за надежду воскресения, которой не верили Саддукеи, то такая жестокая распря возникла между членами Синедриона, что Римлянин принужден был опять спасти Павла из рук разъяренных. В ту же ночь сам Господь явился своему твердому исповеднику и сказал: «Дерзай Павел, ибо как ты свидетельствовал о Мне в Иерусалиме, так подобает тебе свидетельствовать и в Риме».
Между тем сорок человек Иудеев поклялись взаимно ничего не есть и не пить, пока не убьют Павла, и испросили на то разрешение первосвященников; однако же заговор их был открыт, и испуганный трибун велел, тайно ночью, отвезти Апостола в Кесарию к правителю области Римской Феликсу. Туда же устремился первосвященник Анания со старейшинами, чтобы пред лицом проконсула обвинить Павла в возмущении народа; но он оправдал себя искренним рассказом всего бывшего; а Феликс, видя, что распря идет о вере, без всякой вины гражданской, и, надеясь получить некую мзду от Павла, отложил суд до времени, оставив под стражею Апостола. Сам Феликс хотел слышать его учение, но уклонился, испуганный словом о правде, воздержании и грядущем суде, будучи предан корысти и плотским наслаждениям.
Через два года место Феликса заступил Порций Фест, и опять приступили первосвященники, требуя от нового правителя суда на Апостола в Иерусалиме, чтобы там его убить; но Фест назначил суд в Кесарии; когда же, в угодность Иудеям, стал он склоняться на их сторону, Павел воззвал к суду кесареву и тем сделал тщетными все козни. Так, мудростию человеческою, отражал он нападения человеков, подобно как Духом Святым укреплялся там, где дело шло не о плоти и крови, но о проповеди слова Божия. Спустя несколько времени, потомок Ирода, царь Агриппа с супругою своею Вереникою пришли в Кесарию поздравить Феста, который предложил им выслушать их единоплеменника, обвиняемого за некоторые распри о вере, и Павел предстал пред царем, царицей и Игемоном со всем их сонмом.
Впервые еще слово Божие свидетельствовало с таким блеском пред владыками земли и было сильно в устах Апостола. Он рассказал Агриппе свою первобытную жизнь в Иудействе, и свои гонения против Церкви Христовой, и чудное обращение повторил ему самые слова Господа Иисуса, слышанные им с неба в спасительный час: как велел ему идти к язычникам, открыть им глаза, дабы обратились от тьмы к свету, из-под власти сатаны к Богу и верою в Иисуса Христа получили оставление грехов и достояние святых. Павел, утверждая истину слов своих пророчествами, которым веровал царь Агриппа, как Иудей, возвестил ему, что Христос, пострадавший и воскресший, был Тот Самый, о Ком говорили Моисей и пророки.
Царь был тронут и сказал Павлу: «Еще немного и я бы сделался христианином». Грубый же язычник Фест не разумел слов Апостола, потому что не был приготовлен обетованиями Ветхого Завета к приятию Нового, и далее почел проповедника безумным; но Павел, свидетельствуясь самим Агриппою, что сказанное им о Христе Иисусе всем известно, ибо события Евангельские происходили не в каком-либо неизвестном и тайном месте, пожелал слушающим его, «чтобы все они сделались по вере такими же, как он сам, кроме уз, им носимых за Христа». Оба, и царь и правитель, нашли невинным Апостола и присудили отправить в Рим, потому только, что он просил суда у Кесаря.