Воздав последний долг нежно любимой матери, Августин отложил на время путешествие в Африку и поселился в Риме, где обличал своими писаниями оставленную им ересь манихеев, сравнивая их грубые нравы с чистой нравственностью христиан. Однако же некоторая порча начинала уже тогда вкрадываться в духовенстве Римском от чрезвычайного богатства церкви и рассеянности столичной жизни. «Сделайте меня епископом Рима, — говорил насмешливо один образованный язычник, — и я немедленно обращусь». Блаженный Иероним, находившийся тогда в Риме, проникнутый сам духом пустыни, не мог равнодушно видеть развращения клириков и, укоряя их свободным словом, подвергся общей ненависти и даже клеветам за то, что увлекал в Палестину именитых боярынь Римских. Скоро, по смерти папы Дамаза и избрания Сириция, принужден он был со сжатым сердцем оставить древнюю столицу, чтобы опять искать мира душевного в пустынях Востока. Там, посетив Александрию и Иерусалим, где также два новых пастыря, Феофил, из родственников Афанасия Великого, и инок Иоанн заступили места усопших Тимофея и св. Кирилла, основался он навсегда в вертепе Вифлеемском и в тишине его занялся ученым толкованием посланий Павловых.
«Не знаю, — писал отшельник именитым ученицам своим в Риме, — не знаю, наслаждаетесь ли вы отдыхом посреди Вавилона и не вздыхаете ли о Вифлееме? А я, наконец, обрел в нем желанный мир, я здесь внимаю в яслях воплям Предвечного Младенца, и мне бы хотелось, чтобы и вам были слышны течение слез Его и тихие жалобы». По зову его и по примеру великой Мелании, наследницы Сципионов, Павла, с дочерью Евстохиею оставила навсегда утехи и богатства римские, чтобы с посохом странническим обойти Палестину и Египет, и потом до конца дней своих поселиться в пещере Вифлеемской, где основала она две обители для призрения странных. Так описывает блаженный Иероним ее благочестивое странствие, в котором являются все святые места того времени: «Из Антиохии пришла она в Сидон и посетила малую башню пророка Илии, видела в Кесарии дом сотника Корнилия, обращенный в церковь, и дом диакона Филиппа и четырех дочерей его пророчиц. Правитель Палестины, зная высокий род Павлы, хотел изготовить ей палаты, но она предпочла убогую келию и с таким благочестием посещала св. места, что только одно желание видеть еще новую святыню могло отвлекать ее от той, к которой пламенно припадала. Простертой у подножия креста на Голгофе, казалось, что она молится Самому Распятому на кресте; проникнув во Св. Гроб, целовала она камень, отваленный Ангелом, и потом самое место, где лежало Божественное Тело; на Сионе показывали ей столб, еще обагренный кровью некогда привязанного к нему Спасителя, поддерживавший тогда галерею церкви, и храмину сошествия Св. Духа на Апостолов. Раздав богатые милостыни в Иерусалиме, посетила она могилу Рахили на пути к Вифлеему и там, в вертепе Рождества, поклонилась вместе с пастырями и волхвами Младенцу Иисусу. Не были забыты ею и место ночной стражи пастырей Вифлеемских, и гроб Лазаря в Вифании, и дом Марфы и Марии, и гробы пророков в Самарии, особенно же Предтечи, где с ужасом видела она силы, от него исходящие для исцеления беснуемых».
Глава 29. ВЕЛИЧИЕ ИМПЕРАТОРА ФЕОДОСИЯ. НАЧАЛА ЗЛАТОУСТА
387-й от Рождества Христова
Еще не кончились ее благочестивые странствия, когда вспыхнул мятеж в Антиохии, обнаруживший в ярком свете и царские добродетели Феодосия, и пастырские епископа Флавиана, наиболее же великое лицо Иоанна Златоуста, которое с той поры просияло на небосклоне Церкви. Сын благородных родителей, но сирота с младенчества, он был единственным предметом забот нежной матери, которая желала под руководством знаменитого ритора Ливания открыть ему обширное поприще гражданского красноречия, для приобретения почестей мирских; но Дух Божий звал Иоанна в пустыню, и уже с юношеского возраста раскрылась сердцу его суета временной жизни.
С другом и собеседником своим Василием он хотел удалиться в соседние горы Антиохийские, наполненные пустынножителями, но нежная мать, проникнув его тайное намерение, удержала его трогательными словами: «Сын мой, недолго веселилась я с отцом твоим, со смертью которого Бог послал тебе сиротство, мне же вдовство; однако же ничто не могло меня заставить вступить во второй брак и ввести иного мужа в дом отца твоего; я пребывала в горькой участи, все перенося с помощью Божиею, и получала только отраду от частого воззрения на лицо твое, подобное лицу родительскому; не погубила я и твоего имения в бедственное время вдовства, но все сохранила тебе в целости. Сын мой, умоляю тебя, не ввергни меня во второе вдовство и не возобновляй отшествием твоим едва утолившегося рыдания; дождись моей смерти, которой скоро ожидаю; когда же погребешь меня, при костях отца твоего, тогда твори что хочешь!»