410-й от Рождества Христова
Скоро до мирного его вертепа дошла страшная весть, что и самый Рим, град, почитаемый вечным, заветным, главою вселенной, пал, наконец, после двукратной осады Царя Готфов, Аларика, откупившись ценою злата от первой, и залитый кровью своих граждан и пламенем палат своих, на втором приступе; одно только имя Апостолов Петра и Павла спасало от ярости варваров, и только в храме, над их мощами, можно было избежать пламени и смерти, плена или расхищения сокровищ. Скоро знаменитые Римляне рассеялись по вселенной и потомки Сципионов и кесарей нищими стали искать приюта в обителях Палестинских. Тогда опять горьким словом, разразилось сокрушенное сердце отшельника; конец мира уже казался ему близким, и он видел в сем страшном происшествии десницу Вышнего и событие пророчеств о последнем царстве языческом. Так рассуждал он о непостоянстве дел человеческих:
«Нет ничего могущего иметь конец, что бы могло назваться долговечным, и ничто для нас все мимотекшее время, если мы не имеем пред собою целую вечность. Весьма давняя истина: все, что родится, должно умереть, и что растет состариться, и нет такого дела рук человеческих, которое бы в свой урочный час не погибло рукою времени. Но, ах, кто бы подумал, что и самый Рим, возвеличившийся добычею вселенной, некогда падет и быв матерью народов, сделается их гробом, и что помория Африки и Востока исполнятся бегущими из развалин всемирной столицы, и что даже убогий приют Вифлеемский даст у себя пристанище богатейшим, именитейшим гражданам всей земли. О, суета сует и всяческая суета!»