Выбрать главу

— А меня, — сказал Леня, — Ерофей Юрьевич через два года сделает завхозом зоопарка, потому что я исполнительный, добросовестный и не хочу больше быть вором.

И вот они сидят в Лениной квартире, пока Антонина Поликарповна гробится в «Молочном», ничего не делают, только пьют пиво да курят подмосковную коноплю, к которой настоящий наркоман отнесся бы, как алкоголик к газировке, приятной лишь на опохмелку, и у всех уж вроде бы жизнь до пенсии определена, и, кажется, нет причин, способных мешать и препятствовать.

Откуда такая уверенность в завтрашнем дне? Откуда такая вера в старших? Откуда такое представление об окружающем мире как о населенном дебилами? Откуда, в конце концов, всепрощение устроенных друг другу мерзостей, вернее, вид, что тут ерунда, а не мерзость? Ну, откуда? — от верблюда, что ли? От верблюда-перестарка, построившего в боях верблюдаизм под названием «цивилизация» и выведшего в полумирное сосуществование верблюнкулюса нового типа — двуногого, двурукого, безголового, плюющего на все вокруг и против ветра, циничного почище собаки и насобачившегося почище циника? Бедный Базаров! Нищий Диоген! — посмотрели бы вокруг, а не проповедовали. Вы — сопливые миллионеры перед верблюнкулюсом.

Это устойчиво, как времена года: каждое поколение, брошенное в жизнь, вынуждено расставаться с неприспособившейся прослойкой, тщательно лелея верблюнкулюсов и быдло иже с ними. Но приспособиться можно по-разному: в одну эпоху можно взять наган и стать железной комиссаршей; в другую — подсмотреть, где мешки с зерном, для тебя же припасенные, и стать Пашей Морозовым; в третью — сесть на трактор, задрав подол, и стать Пашей Ангелиной; в четвертую, пятую, шестую — поголовно уйти в хиппи, наркоманы, рокеры… Но результат один — все они противоестественны, не жильцы в подлунном мире, и не важно, кто их уничтожит: собственный дедушка, культ личности или героин. Вопрос в другом: кто из них лучше для приспособившихся? Кто безобидней и дешевле обойдется: девушка с наганом или дебил со шприцем?..

Простофил и Леня сошлись на следующий за канализационной отсидкой день, и как будто ничего не было между ними: Леня не возражал против дружбы из постоянного страха оказаться битым, а Простофил тщился заплатить библиотекам из Лениной зарплаты. На всякий случай Простофил даже сходил в зоопарк и, задабривая Чищенного, обещал к зиме сшить обезьянкам теплые платьица. Но врал, конечно.

Итак, они сидели, пили пиво и ждали Червивина, который после дачной истории места для себя не находил и слонялся повсюду. «Люди в мои годы брали города, — думал юный коммунист, шатаясь по улицам с портфелем, — а я какого-то очкарика отвадить не могу. Нет, он не очкарик… Нет, но по характеру-то очкарик!.. Чем мне уламывать Победу? Задал мне задачку Василий Панкратьевич! В джунгли смотреть самому тошно, а больше я ничего интересного не знаю…» Каждый день Андрей навещал затворницу, и каждый день Победа гнала его то веником, то вазой, то букетом из рук Червивина. Андрей понятия не имел, как утихомирить невесту, но случайно он поведал свою задачу Антонине Поликарповне («подружке Тоньке»), которая со скуки пересказала ее Лене, а Леня, чтобы поддержать разговор, болтанул Простофилу, и тот сразу почуял жареное, требуя встречи с Червивиным.

Когда Андрей пришел и увидел бардак у Лени, то хотел всех разогнать, как ответственный товарищ, но Простофил уговорил выслушать. Сын эпохи распахнул окно, встал возле и сказал:

— Выкладывай, наркоман.

И Простофил предложил провалить Аркадия на вступительных экзаменах:

— Он получит «единицу». Это я гарантирую.

— А как? — спросил Червивин.

Но Простофил ответил лишь, что его забота.

— А мне что с этой «единицы»? — спросил Червивин.

— Так его ж в армию заберут, если он в университет не поступит! — удивился Простофил такой откровенной бестолковости.

— Нет, — сказал Червивин, — устраивать гадости другим — не в моем характере, — и ушел, оскорбленный предложенным.

Но утром он позвонил Простофилу и сказал, что согласен.

— Только трепать никому не надо, — добавил он. — Не надо лишних посвящать.

— Работа стоит денег, молчание тоже стоит денег, — ответил Простофил. — Получается двойная оплата.

— А вот такая оплата тебя не заинтересует? — спросил Червивин. — Тут наши рядовые комсомольцы собрали ударникам комсомольских строек книги в подарок. Я мог бы взять штук сто, а ты мог бы вернуть библиотекам.