С этих пор он стал бояться незнакомых людей, ожидая зла от любого и чувствуя себя оскорбленным и плохооплачиваемым. В общественном транспорте он озирался: кто первый толкнет, ударит, обложит матом под горячую руку. На улице сторонился прохожих, опасаясь, что кто-нибудь спросит время или закурить и попутно сделает мелкую гадость: наступит на ногу, обзовет за ответ «Не курю». На работе прикидывался дурачком и отвечал односложно. И только наедине со своими мыслями чувствовал себя спокойно.
«Я иду по пути Макара Евграфовича, скатываюсь туда же», — думал он по вечерам, и тут же, постучавшись в стенку, к нему приходил глубокий старик и рассказывал фантастические проекты, из которых лепил историко-философские труды в свободное от метлы время.
— А хорошо бы, Аркадий, не платить министрам зарплату, — мечтал Макар Евграфович, — а разрешить им раз в неделю собирать милостыню, скажем, у Госплана. И по меди в шляпе сразу было бы видно, кто как работает.
— Кто как работает нищим?.. Идея прекрасна, как все неосуществимое, — отзывался Аркадий, с досадой захлопывая учебник. — Вам давно пора писать утопию постсоциализма.
— А вот я еще придумал, как в течение пятилетки посадить за решетку всю страну, — радовался старик возможности высказаться. — Для начала посадить всех директоров магазинов. Это можно делать без зазрений совести, с открытым сердцем и минуя следствие. Через месяц — их замов, тоже с чистой совестью и радуясь за появившихся сирот. Дальше — назначить новых директоров и замов и всех пересажать с чистой совестью через два месяца. И так…
— Но ведь никто не пойдет на такую должность, — подыгрывал Аркадий. — Магазины останутся без руководства, растащат последнее.
— Объявить партийный набор!
— Коммунистов не хватит…
— На какое-то время хватит, а потом объявить комсомольский набор!
— Комсомольцев не хватит…
— На какое-то время хватит, а потом объявить пионерский набор!
— Мне иногда кажется, Макар Евграфович, что мы с вами одного возраста.
— Так оно и есть, — отвечал глубокий старик.
«Не совсем так, — думал Аркадий, — вы развлекаетесь мыслями, потому что в вашей жизни нет конкретики, а в моей есть. Значит, я старше».
А за окном вовсю увядала осень и дневной свет все глубже прятался от ночи. Аркадий продолжал добросовестно посещать службу, ища хоть какой-нибудь выход из должности рабочего по зданию, оказавшись на деле рабочим по заданию.
Однажды его вызвали на медкомиссию в военкомат, и по пути он встретил Антонину Поликарповну и Чищенного. Заведующая шла под руку с начальником и, поскольку вымахала ростом, шла рядом с Чищенным вприсядку. Но Аркадий не стал подходить и здороваться, потому что в институтском холле накануне прочитал, что в Северо-Кавказскую этнографическую экспедицию требуются лаборанты. Он уже записался в нее на зимний сезон и забыл про московскую жизнь.
А вечером, вернувшись из военкомата, где его в очередной раз признали годным к строевой, лег на кровать и загрустил о двух неизбежно потерянных годах жизни.
«Забуду все языки к чертовой матери! — выругался он. — Запомню только по-русски «слушаюсь» и «так точно». Буду, как собака, на команды реагировать».
И вот раздался стук не в стену, а в дверь: пришла Победа.
Она уже давно поняла, что если думать только о себе, то ничего путного из этого не выйдет, и два месяца думала об Аркадии, какой он хороший, но держалась в надежде, что хороший Аркадий первым объявится перед плохой Победой. Утром она подкараулила Макара Евграфовича у помойки и ласковыми словами выведала, где скрывается Аркадий. А после занятий, после библиотеки, в которой она никак не могла постичь, что скрывается за фразой «игнорировала специфику отношений собственности», потому что думала о другом, а не потому, что была дура, взяла и пришла, наплевав на девичью гордость.
— Зачем? — спросил Аркадий.
— Пришла ругаться, — ответила Победа.
— Только покороче, — попросил Аркадий.
— Ты голодный?
— Голодный.
— Что, — спросила Победа, — в доме ничего нет?
— Есть картошка у Макара Евграфовича, мне лень чистить.
— Горе луковое, ты когда-нибудь погибнешь в пустой квартире.
— Можно подумать, ты выживешь!
— Да, я почищу картошку, и мы выживем, только не сегодня.
— А когда?
— Когда приду с фартуком, — сказала Победа. — Завтра.
— С фартуком и с домработницей, — сказал Аркадий. — Ничего не выйдет, завтра я уеду в экспедицию изучать быт и нравы, прошлые и настоящие, кубанских народов.
— А почему я узнаю об этом последняя?
— Ты узнала первая.