— Ну до свидания, — сказала косоглазка, протягивая руку.
— Дайте денег на билет, — попросил Ерофей Юрьевич.
— А бесплатно вы разве не доберетесь? — удивилась косоглазка.
— Бесплатно в нашей стране можно только побираться, а я не могу всю ночь шастать по вагонам с протянутой рукой: по ночам плохо подают и у меня ноги болят от раскладушки…
— Приезжайте еще, вы мне понравились, — сказала косоглазка — Порядочные люди всегда договорятся. Им главное — встретиться, как нам с вами…
В кассе Брофей Юрьевич купил два билета до Москвы и счастливый, радостный, свободный побежал к первому секретарю вызволять Червивина из котельной…
А Лариса тем временем, отбросив лопату, сказала сыну эпохи:
— Смотри-ка, у тебя грудь опухла. Ты не беременна, часом?
— Я мышцы накачал, пока кидал уголь, — ответил Червивин.
— Не пойму я тебя, — сказала Лариса. — Чего ты так своего пола стесняешься? Мы же подруги не разлей вода. Может, правда чокнутая?
Сын эпохи махнул рукой, вышел во двор и в туалете тщательно осмотрел собственное тело в огрызок зеркала: колени его как-то подозрительно округлились, зад отвис и раздобрел, талию он смог обхватить пальцами. Но самым ужасным казалось то, что, глядя на свою изможденную рожу в обрамлении косичек, Червивину захотелось накрасить губы. «Чушь какая-то, — разозлился он, — работаю кочегаром, первый раз в жизни физическим трудом занимаюсь, а превращаюсь в бабу, которая сваи забивает».
Тут в туалет стайкой впорхнули девушки из литейного цеха, и сын эпохи накинул лохмотья со стыда
— Андрея, у тебя ваты нет? — спросила девушка.
— Зачем мне вата? — спросил Червивин.
— Сама, что ль, не знаешь? — засмеялись в ответ.
— Ухо я пальцем чищу, — обиделся сын эпохи.
— Она еще неполовозрелая! — захохотали юные литейщицы. Червивин скорчил обиженную физиономию.
— Ишь ты, какая гордая! — сказали ему. — А загадку знаешь: в зубах — доска, в глазах — тоска, дверь на крючке?
— Не знаю, — ответил сын эпохи.
— А вот мы тебя в очко уроним— и сразу отгадаешь!
Червивин суетливыми гримасами поучаствовал в общем смехе.
— Мы в город линяем, — сказали девушки. — Линяешь с нами?
— Мне там делать нечего, — ответил сын эпохи.
— Возьмем ее с собой, девоньки? Она же новенькая и в самом соку! Ей и сигарет дадут и самогонки плеснут, а она с нами поделится. Угостишь подружек?
Юные литейщицы схватили Червивина властно, но как бы шутя, раскрасили его лицо косметикой, выщипали брови и волосы в носу, сделали дырки в ушах и маникюр на пальцах.
— Ты девка — первый класс! Тебя за валюту выставлять можно, — решили они и потащили сломленного Червивина на «стрит» к асфальтобетонному заводу.
— К кому сначала Андрею отведем, — решали они по дороге, — к Битому или к Лбине?
— Я от самогонки Лбины чихаю.
— А Битый бычки курит и денег только обещает. Привык, зараза, на свободе трахаться в долг.
— Двинем к Коловороту!
— А это кто такой?
— Во дает! Жила с ним неделю и не помнит. Ну, который четырех бабушек одним троллейбусом задавил, когда от ментов убегал, которые его ловили за то, что он голый по улицам ходил и ко всем приставал.
— Он же зверь! Такие раз в сто лет рождаются. Мы Андрею обратно на себе понесем.
— А может, Андрее понравится? Может, она таких и любит?
«Бежать стремглав! — решил сын эпохи, но ноги не послушались разума — Забраться на дерево и слезть с милиционером! — но самое высокое дерево в окрестностях было чуть выше Червивина — Пропал, мамочка моя, роднулечка, пропал почем зря. Подвернула ж нелегкая!» — но тут его встряхнули, как мешок
— Да ладно трястить. Первый раз, что ли!
— Ой, девки, курить охота, аж в заду чешется.
— А вон солдатик прохлаждается. Андрея, стрельни у него и прикури от его спички… Давай, давай, по-шустрому…
Червивин подчинился приказу, приплелся, к кому велели, походкой сомнамбулы и промямлил:
— Солдатик, угости девушек папиросой.
Солдатик повернулся, и Червивин узнал Аркадия.
— Ты?! — выдавил он.