Как крупный ответственный работник, чуткий к слухам и намекам в «Правде», Чугунов разумел, что наступивший год — последний в его карьере: система, барахлившая еще в мозгах конструкторов, требовала замен в механизме, списания деталей-перестарков (в том числе детали «Чугунов. ГОСТ КПСС-№ 00135023») и нового наладчика, потому что три последних только приезжали к агрегату, поглядывали, как система шевелится, и ждали в укромном месте, когда их унесут на вечный покой.
Зарвавшиеся подчиненные и обнаглевшие щенки из городского комитета толпились у кресла Чугунова, нагибая кресло так и сяк, словно Чугунов был маленький мальчик и просил себя покачать. От их усердия Василий Панкратьевич уже дважды падал на ковер, но вставал, отряхивался, как ни в чем не бывало, и, потирая лоб, отгонял пинками подчиненньа и соперников. Силенки у него еще были, если выходил один на одни, но Чугунов чувствовал, что за каким-то углом его караулит крепкая банда с кастетами и безупречными характеристиками, которую криками «Караул!» не обратишь вспять.
«Надо, нет, необходимо толкать скорее Кустыма, скорее прописать в Москве и нагрузить общественными должностями в горкоме и обкоме, — думал Чугунов нервно, но расчетливо. — Или перевести его на вечернее отделение и сразу в ЦК мелкой сошкой. Пока мелкой, а там вырастет, если обильно поливать и унавоживать. Мои враги, шастающие кругом, могут растоптать меня, а вот свяжутся ли они с родственниками Кустыма — это еще вопрос».
На улице падало и лило, как из помойного ведра. Василий Панкратьевич отвел взгляд от окна, за которым дрожал красный флаг, знаменуя своим присутствием восьмидесятилетие Кровавого воскресенья, и увидел втискивающегося Червивина
— Тебя кто звал? — спросил Чугунов.
— Я посоветоваться хотел о нашем втором секретаре, — смутился сын эпохи неожиданно для себя. — Мне бы одну минутку…
— А в папке у тебя компромат? — спросил догадливый Чугунов.
— Не совсем. Так, ошибки, недоработки, копии фиктивных отчетов, курьезные случаи в домах отдыха глазами очевидцев…
«И эта крыса почувствовала, что тону, спешит побольше урвать!» — подумал Чугунов, а сказал:
— Молод ты еще в секретари, мальчик.
— Гайдар в шестнадцать лет полком командовал, а мне двадцать три!
— А я думал, тебе лет пятнадцать.
— Вы что ж, Победу за несовершеннолетнего собирались выдавать? — удивился сын эпохи.
— Слушай, как тебя?.. Чего я собирался — не твоего ума. Давай папку и ступай работать…
«Может быть, Кустыма поставить вторым секретарем райкома комсомола? — подумал Чугунов. — Нет, мелко. На него мою дачу не перепишут… Все-таки сажать в этом году редис или не сажать?» — и он бросил папку в ящик стола в стопку подобных папок.
— У вас партхозактив через пять минут, — напомнила секретарша по селектору.
Василий Панкратьевич отключил микрофон, сказал себе:
— Хрен с ним, — и опять включил.
— Тут посетитель рвется, — сказала еще секретарша — Не пускать?
— Разумеется!
— Он что-то про вашу дочь лепечет.
— Мне некогда, мать твою! — ответил Чугунов, ковыряя разогнутой скрепкой в носу.
Но в кабинет уже зашел Макар Евграфович бодро и подтянуто.
— Я же занят! Я же русским языком сказал! — тявкнул первый секретарь.
— Мне подождать? — спросил глубокий старик.
— Не стоит.
— Тогда я много времени не займу, — сказал Макар Евграфович и сел на ближний стул. — Речь пойдет о влюбленных и злом дебошире-отце, который подобрал дочери более перспективного жениха, как ему ошибочно кажется…
— Говорите открытым текстом, у меня нет дешифровального аппарата в голове.
— Ваша дочь любит очень достойного человека — Аркадия Чудина…
— Веронике любовь ни к чему. Ей замуж надо, чтобы ее хоть кто-нибудь контролировал, обувал, одевал, отвечал передо мной.
— Аркадий умен и талантлив, за ним будущее…
— Я не могу уважать людей за ум и талант. Так придется уважать за рост и за вес.
— Но если к вам вечером в подворотне подойдет рослый тяжеловес и попросит об одолжении, вряд ли вы откажете в его просьбе, — сказал Макар Евграфович.
— Вам и этому Аркадию я отказываю, — сказал первый секретарь. — Вы не рослые тяжеловесы и зря путаетесь под ногами.
— Я только хотел намекнуть, что Аркадий более выгоден вам в зятья, чем степной коммунист Тракторович. Отец Аркадия как-никак — посол Советского Союза…
— А почему не генеральный секретарь ООН? — спросил Чугунов. — Я беседовал с этим «послом». За бутылкой его еще можно послать, но за границу…