Подошел. Шаркнул. Познакомились. Два, три вопроса. Не из болтливых, он то есть, я-то - увы! - да.
- Что, полковник, и вы, видно, невесело время проводите, - сочувственно начинаю я. - В дороге одно развлечение - хоть поболтать всласть и этим дорожную скуку размыкать, и вдруг, - извольте полюбоваться (следует красноречивый жест моей руки по направлению четырех граций) - этакий букет представительниц, с позволения сказать, «прекрасного пола»!
Мой собеседник как-то растерянно взглянул на меня, покраснел, промычал нечто не то отрицательное, не то утвердительное в, прежде, чем я успел изречь еще что-либо не менее негодующее, направился к юной особе с колесиками и ее собеседнице.
- A что, вам не дует? Может, окошко закрыть? - заботливо осведомляется он.
- Нет, папочка, мерси, не надо, - дуэтом благодарят почтительные, о ужас дщери его. А-а? Недурно? Мне показалось, что окружающая меня температура поднялась до двадцати градусов по Реомюру. (шкалаРеомюра - температурная шкала, которая отличается от привычной нам шкалы Цельсия в следующем соотношении: 1 градус по Реомюру равняется 1,25 градуса по Цельсию; например, 20 градусов по Реомюру равняется 25 градусам по Цельсию.) Вот в положеньице влетел! Хоть в трубу полезай! Да, на беду, и трубы нет. Повертелся я, повертелся, да, давай Бог ноги, в курящее отделение, туда же больше ни-ни, и уже новых знакомств не заводил, десятому закажу…
Тут появляется шампанское; тосты, пожелания, ура, которое громче всех в свою собственную честь вопят бенефицианты. Ko мне с бокалом в руке подходит Николай Александрович.
- Чего же вы мне пожелаете, Марья Владимировна?
- Конечно, всего, всего хорошего и исполнения всех ваших желаний, - отвечаю я.
- У меня только одно - единственное желание, но такое большое! Выпейте же за его исполнение, - и он опять пристально, особенно так смотрит на меня.
- Ну вот, сегодня за производство милых офицеров пили, a годика через два, Бог даст, и на свадьбе кого-нибудь из них попируем, - говорит Ольга Николаевна.
- На моей едва ли, - я закоренелый старый холостяк, a вот Николай, тот живо замуж выскочит, долго в девицах не засидится, уж и теперь, воображаю, сколько юных сердец трепещет и сохнет по его эполетам.
Я чувствую, что глупейшим образом краснею, злюсь и от этого краснею еще больше. Не дай Бог, Володька заметит - житья не будет, я его, как огня, боюсь.
- И прекрасно; пускай женится, чем раньше, тем лучше, - одобряет Марья Николаевна, - лишь бы выбор удачный сделал.
Я, усердно жуя мороженое, хотя это, кажется, излишний труд, внимательно разглядываю крохотные ванильные пылинки, темнеющие в нем. Предательская краска опять приливает к моим щекам, и внутри что-то шевелится, сама не знаю что.
Но задумываться не дают ни в этот, ни во все следующие дни, вплоть до отъезда Володи. Дом наш, положительно, обратился в сумасшедший дом: такие все время болтали и вытворяли глупости наши молодые офицерики, особенно Володя - как с цепи сорвался.
Когда мы были y приятелей наших старушек, там собралась преимущественно молодежь не старше 75 лет, которая засела за скучнейший, снотворнейший винт по десятимиллионной. Священнодействие началось. Мертвящей скукой веяло кругом. Бедная мамочка чуть не умерла с тоски, a мы от смеха.
- Вот; господа военные, вас это интересовать будет, я хотел показать вам свое охотничье ружье, то есть, знаете ли, замечательное, - стараясь позабавить наших юношей, стал подробно выкладывать им всю биографию сего оружия премилый и добрейший старичок-хозяин.
- Что, в самом деле интересный экземпляр? - спрашиваю я, когда тот опять уселся за карты.
- Замечательный, оригинальнейший и единственный в своем роде экземпляр, - громко, несколько восторженно, начинает Володя: - и старинный!!.. Это - то самое ружье, которым Святополк Окаянный Александра Македонского убил, - несколько понижает он тон. - Теперь даже, к сожалению, таких больше и не делают, - снова громко возглашает он, и сейчас же тихонько: - потому что ни y одной самой глупой тетерьки не хватит терпенья ждать, пока наконец оно выстрелит.
- Володя, ради Бога, ведь он услышит! - с ужасом останавливаю я. - Ты так громко говоришь, что y меня от страха прямо душа в пятки уходит.
- С этим, матушка, не шути, дело скверное, может и совсем выскочить, коли чулки дырявые. A y тебя по этой части того-с… не ладно.