В гимназию я пришла в самом радужном настроении; ученицы тоже радуются, что все благополучно улаживается, так как никто не был особенно убежден, что Вера согласится. Нашлась и спутница, немолодая, небогатая девица, которая с радостью согласилась сопровождать больную в Крым.
Наконец-то принес Дмитрий Николаевич наши сочинения. Хоть я все время была занята исключительно мыслью о Вере, но все же этот вопрос несколько смущал и тревожил меня. Как отнесется Светлов? Что подумает? Что скажет?
- Считаю для себя приятным долгом сообщить вам, что на этот раз ваши домашние работы написаны весьма недурно, неудовлетворительных ни одной, есть же и совсем хорошие, по обыкновению, y госпожи Зерновой, госпожи Штоф, госпожи Снежиной и многих других… Я даже позволю себе не возвращать их, a сохранить y себя, как делаю обыкновенно с наиболее удачными сочинениями.
Класс чувствует себя крайне польщенным, еще бы - Светлов на память сохранил! Но я - сама не своя. «Что же это? A мое?» - с ужасом думаю я, не слыша своего имени в перечне приличных сочинений.
- Что же касается сочинения госпожи Старобельской, - продолжает он, - это, до некоторой степени, литературное произведение, - с последними словами он обращается непосредственно ко мне. - Красиво, поэтично и идейно. Можно, конечно, кое о чем поспорить, кое с чем не совсем согласиться, но это исключительно дело личного взгляда, и сейчас я, к сожалению, лишен возможности вступить с автором в маленький диспут, - при этих словах по лицу его пробегает та милая улыбка, которая сразу преображает все его лицо. - Мысль же, которую он желает провести, проходит вполне последовательно и логично. Вы, госпожа Старобельская, не пренебрегайте вашими способностями писать, они y вас безусловно есть, развивайте их понемножку. - Он уже совсем приветливо и ласково смотрит на меня.
Что это? Чудится мне теперь его доброта и приветливость после всего того, что рассказывала Вера, как прежде мерещилась во всем его сухость и черствость, или он, на самом деле, иначе смотрит сегодня? Не знаю, но мне становится еще веселее и так приятно! Ему понравилось! А что хотел он возразить? Интересно. В каком отношении можно не согласиться? Неужели же y меня, действительно, есть хоть малюсенькая способность писать? Ведь это же не кто-нибудь, a Светлов похвалил, уж он-то понимает, он, который, как говорят, не сегодня - завтра сдаст свой профессорский экзамен.
Перед следующим уроком, гигиеной, я с наслаждением помогаю Пыльневой в ее, - не знаю, впрочем, особенно ли плодотворной, - работе. Дело в том, что y Иры сразу установились натянутые отношения с гигиеной и с представительницей ее, нашей докторшей Ольгой Петровной; благодаря этому, Ира считает «своей приятной обязанностью», - как выражается Дмитрий Николаевич, постоянно устраивать ей какие-нибудь неприятности. Сегодняшний очередной номер: привесить скелету руки на место ног и ноги на место рук. Вот он, бедный, стоит в самой недоступной для живого человека позе: ступни ног почти свешиваются к ладоням рук, - одним словом, бери ноги в руки и марш.
«Штучка» возымела действие: Ольга Петровна доведена до «белого каления», a Ирин непорочно-святой вид и безмятежный взор выражают ее полную нравственную удовлетворенность. Дежурная водворяет по местам конечности скелета, и урок начинается.
Веселая, радостная отправлялась я в этот день к Смирновым, по установившемуся обыкновению со всякой питательной и укрепительной всячиной, ежедневно посылаемой мамочкой Вере. Я шла поделиться с ней известием, что все почти готово, спутница найдена, так что через два, три дня можно двинуться в путь. Но едва переступила я порог комнаты, как всякое оживление мигом слетело с меня. Вся бледная, казалось, без кровинки в лице, вытянувшись на спине и закрыв глаза, лежала Вера; рядом совсем убитая, словно застывшая, сидела жалкая, согбенная фигура ее отца. При моем приближении он встал, a веки Веры, приподнявшияся на мгновение, снова замкнулись.
- Ей хуже? - со страхом спросила я.
Он только безмолвно, утвердительно кивнул головой.
- Но что такое? Доктор был? Нет? Так надо послать скорей, сейчас. Впрочем, нет, погодите, я нашего, нашего всегдашнего доктора приведу, он такой хороший, он непременно поможет, - суетилась я.
Смирнов, убитый, продолжал безмолвно стоять.
- Не поможет и ваш доктор, - вдруг тихо, едва слышно заговорила Вера: - Кровь горлом хлынула… это… конец.
- Вера, Верочка! Что ты, Бог с тобой! Что ты говоришь? Неправда, этого быть не может! - чуть не рыдая, бросилась я к ней. - Пройдет, все пройдет! Только бы уехать поскорей; понимаешь, уже все готово, все так хорошо складывается; барышня, которая с тобой поедет, такая милая. A там, ты сама говорила: море, солнце, горы…