На мгновение я отрезвел.
– Насекомые, – пробормотал Кейвор, – насекомые… И
они воображают, что я, высокоорганизованное позвоночное животное, буду перед ними ползать на животе? На животе! – повторил он с негодованием.
Затем вдруг с криком ярости он сделал три больших шага и прыгнул к селенитам. Прыгнул он неудачно: несколько раз перекувырнулся в воздухе, пролетел над ними и с треском исчез среди кактусоподобных растений. Как отнеслись селениты к этому странному и, на мой взгляд, недостойному вторжению непрошеного гостя с другой планеты, не сумею сказать. Кажется, они повернулись и обратились в бегство, но я в этом не уверен. Все последние события перед наступившим потом беспамятством слабо отпечатались в моем мозгу. Помню, что я шагнул вперед, чтобы последовать за Кейвором, но споткнулся и упал между камнями. Мне сделалось дурно, и я потерял сознание. Смутно вспоминается мне какая-то борьба, потом металлические зажимы.
Мои последующие ясные воспоминания касаются уже нашего плена в невероятной глубине, под лунной поверхностью; мы были в темноте, среди странных беспокойных звуков, все избитые и исцарапанные, в синяках и кровоподтеках, с мучительной головной болью.
12. ЛИЦО СЕЛЕНИТА
Я очнулся скрюченным, в гулком мраке. Долго не мог понять, где я и как попал в это ужасное положение. Я
вспомнил о чулане, куда меня иногда запирали в детстве, потом о темной и шумной спальне, где я однажды лежал больной. Но эти звуки не походили ни на какие знакомые мне шумы, в воздухе витал легкий запах конюшни. Мне показалось, что мы еще работаем над сооружением шара и что я почему-то попал в погреб Кейвора. Тут я вспомнил, что мы уже сделали наш шар, и подумал, что все еще лечу в нем в межпланетном пространстве.
– Кейвор, нельзя ли зажечь свет? – спросил я.
Ответа не последовало.
– Кейвор! – повторил я.
Вместо ответа послышались стоны.
– Голова! – прошептал он. – Голова!
Я хотел приложить руки к пылавшему лбу, но они оказались связанными. Это меня очень удивило. Я поднес их к губам и почувствовал прикосновение холодного гладкого металла. Руки мои были скованы. Я попробовал раздвинуть ноги, но они тоже оказались скованными; кроме того, я был прикован к полу толстой цепью, обвитой вокруг моего туловища.
Меня охватил такой страх, какого я еще ни разу не испытывал во время наших похождений. Некоторое время я молчал, пытаясь ослабить свои путы.
– Кейвор, – крикнул я потом, – почему я связан? Зачем вы сковали меня по рукам и ногам?..
– Я не сковывал вас, – ответил он, – это селениты.
Селениты! Моя мысль сосредоточилась на этом слове.
И тут я все вспомнил: снежная пустыня, таяние мерзлого воздуха, быстрый рост растений, наши странные прыжки и ползание среди скал и растительности кратера. Вспомнил,
как отчаянно мы искали шар… Как открылась огромная крышка над шахтой…
Я силился припомнить, что случилось потом и как мы очутились здесь, но мне мешала невыносимая головная боль. Я словно уперся в непреодолимую преграду, в безвыходный тупик.
– Кейвор!
– Что?
– Где мы?
– Не знаю.
– Мы умерли?
– Какая чушь!
– Значит, они нас одолели?
Он ничего не ответил, только сердито заворчал. Продолжавшееся еще действие яда сделало его странно раздражительным.
– Что вы намерены делать?
– Почем, я знаю?
– Ну ладно, ладно, – прошептал я и умолк.
Скоро я вышел из своего оцепенения.
– Черт побери! – крикнул я. – Прекратите это жужжание! Мы снова погрузились в молчание, прислушиваясь к глухому гулу не то многолюдной улицы, не то фабрики.
Сначала я не мог разобраться в хаосе звуков, потом начал различать новый, более резкий ритм, выделяющийся из всех остальных. Это был ряд последовательных звуков, легких ударов и шорохов, вроде шуршания ветки плюща об окно или порхания птицы в клетке. Мы прислушивались и напрягали зрение, но темнота окутывала нас темным бархатом. Послышался звук, точно щелкнул хорошо смазанный замок. И передо мной во мраке блеснула тонкая светлая линия.
– Посмотрите! – еле слышно шепнул Кейвор.
– Что это такое?
– Не знаю.
Мы смотрели во все глаза.
Тонкая светлая линия превратилась в широкую полосу и стала бледней, потом приняла вид голубоватых лучей, падающих на белую стену. Края светлой полосы перестали быть параллельными: один из них потемнел. Я обернулся, чтобы указать на это Кейвору, и удивился, увидя его ярко освещенное ухо, – все остальное поглощала темнота. Я